Стоим на страже
Шрифт:
Спросить про Ежи или подождать?
Александр смотрел то на стенд, то на солдат и все время вертел головой.
Офицер придвинулся к стенду, что-то отыскивая.
— Вот! — сказал он с гордостью, словно показал нечто уникальное. — Символическая фотография. По Шарлоттенштрассе на броне советских танков въезжают в Берлин польские жолнежи!
До чего же вот тот без каски похож на друга отца!
И тут Александр почувствовал, как спадает с него скованность, которая мешала, пока ходили по городку, по комнате боевой славы. Кругом свои, а он… Увидел
— Скажите, товарищ, — решился наконец Александр. И тут же прикусил язык: он же не знает польских воинских званий!
— Скажите, пожалуйста, товарищ, — Александр сделал паузу, ведь «товарищ», можно считать, звание пролетарское, международное. — Не служит ли у вас Ежи? Из Варшавы он…
— Ежи из Варшавы есть? — спросил офицер.
Поднялось пять рук.
— Пожалуйста, — засмеялся офицер, — можем даже парад устроить. Парад Ежи из Варшавы.
— Дащик его фамилия! — спохватился Александр.
И солдат по фамилии Дащик оказалось трое. Но совсем не тех Дащиков. Не было среди них харцера — друга детства. Солдаты смотрели на Александра с недоумением, выжидательно. Отступать было поздно. Тулин расстегнул кармашек гимнастерки и достал галстук.
— Галстук харцеров? — изумился офицер.
Солдаты оживились, обступая Александра.
— Да, галстук ваших пионеров, — смущенно сказал Александр. — Договорились с Ежи, Дащиком. А у него мой галстук. Понимаете? Пароль…
Офицер переводил, и польские солдаты после каждой его фразы понимающе кивали и с такой нежностью смотрели на галстук, словно каждый узнавал в нем свой.
И вдруг один из солдат с щегольскими усиками шагнул к Александру, хлопнул его по плечу и с возгласом «Момент, момент!» кинулся в палатку.
Наверно, минуты не прошло, как, откинув полог, он вылетел из палатки.
— Проше, пана, — сказал он и развернул перед обомлевшим Александром красный пионерский галстук.
— Откуда? — спросил Александр, ничего не понимая.
Офицер перебросился с солдатами несколькими фразами и тут же перевел:
— У них в школе полкласса имеют советские пионерские галстуки. Тоже обменялись на память.
— Памят, памят! — закивал, сияя, польский солдат. И прижал галстук к груди.
— Вот вам и пароль… — улыбнулся польский офицер.
В сумеречной палатке от поднятых в руках алых галстуков стало светлее.
Александр Кирюхин
ТАМ, ЗА ПЕРЕВАЛОМ
Рассказ
К полудню танковая колонна достигла перевала. От перегретых двигателей шел пар, они гудели и, казалось, были готовы взорваться.
Лейтенант технической службы Николай Лаптев машинально глянул на часы, прикинул: марш длится уже несколько часов. Неплохо было бы передохнуть немного, да и машины поостынут.
Его мысли словно подслушало начальство. Вдруг что-то затрещало, зашумело, и прозвучал громкий голос комбата:
— «Волга-два», я —
Николай усмехнулся, радостно повел густой черной бровью: вот так совпадение. Не успел подумать, и на тебе — привал. Не дожидаясь команды ротного, он стянул с головы горячий, пропотевший шлемофон, пригладил мокрые волосы и устало сказал механику-водителю тягача:
— Вот и приехали, дорогой товарищ.
Механик-водитель, худенький паренек с удивленными голубыми глазами, оглохший от рева двигателя и лязга гусениц по каменистой дороге, не понял Лаптева, но слабо улыбнулся.
Лаптеву нравился этот тихий паренек, он заприметил его, когда тот только пришел в роту и в один паркохозяйственныи день удивил своих новых товарищей тем, что по звуку работающего двигателя определил довольно хитрую неисправность. Тогда-то зампотех взял его к себе, на этот тягач. И еще ни разу об этом не пожалел. Игорь Сычов — так звали солдата — оказался парнем с технической жилкой, которую кое-кто громко называл прирожденным талантом.
Передние танки начали останавливаться. Сычов сразу понял, в чем дело, потянул правый рычаг на себя, и тяжелый тягач, скрипнув торсионами, качнулся и застыл на обочине неширокой горной дороги. Механик-водитель секунду сидел неподвижно, словно прислушиваясь к наступившей тишине, от которой уже успел отвыкнуть, потом тихо опустил голову на руки. И только тут Лаптев заметил, как заострился нос солдата, ввалились глаза. Марш оказался не из легких для всех, а для водителей в особенности.
Отставших машин в колонне не было, неисправности все мелкие — их устраняли на ходу. И Лаптев решил особенно не беспокоить своих ремонтников, как он называл экипаж тягача. Он вылез из люка, спрыгнул на землю и чуть было не вскрикнул от резкой боли в пояснице — так сильно затекло тело.
Лейтенант огляделся. Колонна машин стояла у обочины, прижавшись к рыжим громоздким скалам. В горах было тихо. В расщелинах плавали клочья тумана, похожие на табачный дым. Низкое, тяжелое небо повисло на вершинах дубов и грабов, сгрудившихся слева от дороги.
Стоял конец апреля. Но весна в этом году надолго задержалась где-то за Карпатами и никак не могла перевалить в Венгрию. Даже в долинах до сих пор свистели ветры и лили холодные нудные дожди. А в горах несколько дней назад выпал снег и теперь белыми пятнами лежал в лесу.
Лаптев пошел вдоль колонны, прислушиваясь, как под ногами перекатывались камешки. Танкисты проводили контрольный осмотр, и надо было приглядеть за ними. Посмотрел. Все шло как надо, и, задумавшись, он незаметно углубился в голый черный лес. Под ногами зашуршали листья. Пахло старой землей, прелью. От этих запахов щекотало в горле.
Лес слабо шумел, покачиваясь от ветра-верховика. Николаю вдруг показалось, что он ушел очень далеко и, может, даже заблудился. Но сквозь редкие деревья все виднелась дорога, разбуженная солдатским привалом. Там сновали люди, их голоса доносились и сюда, горьковатый запах походных костров сползал вниз по крутизне.