Стократ
Шрифт:
Желая заслужить одобрение, ученик бегом поскакал к хижине паромщика. Стукнул в дверь… Отворил, заглянул…
– Эй! – прозвучало от тропинки. Все, кто ждал парома под навесом и около, повернули головы.
Паромщик, чуть припадая на левую ногу, спускался с кручи на берег. Правый глаз у него был подбит и почти закрылся.
– Чего в дом лезешь, когда не приглашали? Отойди…
Лесорубы встали, как один, и принялись разминать ноги.
– Солнце садится! – недовольно крикнул конопатый рыболов. – Стемнеет скоро… Поехали, и так опоздавши!
Паромщик
– Сегодня не поедем, – сказал, будто бросил камень.
– Чего-чего? – первым заголосил ученик купца, который соображал быстро, но в соображении своем прыгал, как белка, по верхам. – Как это так?!
Рыбаки переглядывались, не веря ушам, братья девушки на выданье поднялись очень решительно, будто собираясь немедленно бить Хребетника. Лесорубы выругались одновременно, забыв про очередность и про девушку. Стократ, сидевший на камне у ограды, привалился спиной к деревянному столбу и прикрыл ножны полой плаща.
Паромщик стоял, глядя в песок, и говорил себе под нос, что паром не готов и сегодня не поедем. Он не утруждал себя поисками правдоподобных объяснений – а может, просто не умел выдумывать. Вокруг толпились возмущенные пассажиры: все рассчитывали ночевать сегодня под крышей и ужинать в харчевне, все требовали немедленно переправляться – но паромщик стоял, не двигаясь с места и не поднимая головы…
Между тем земля уже подрагивала.
Эти люди до сих пор не понимают, что случилось, подумал Стократ, незаметно перемещаясь за ограду, в заросли сухого камыша. Значит, прежде такой напасти не было. Девятнадцать человек, из них шестнадцать – взрослые сильные мужчины, при ножах и кинжалах, да вон и дубины у кого-то из рыболовов… Даже если не считать Стократа с его мечом – не многовато ли, не слишком ли дерзко для разбойников?
– И кто же? – спросил он вслух, вполголоса.
Сверху на тропе затрещали ветки. Земля задрожала так, что запрыгали щепки на песке. И всадники, восемь человек, слетели сверху в туче пыли, и люди в ужасе попятились и расступились.
Две бочки опрокинулись и лопнули. Из пробоин сизым потоком хлынула соленая рыба, и ноздри Стократа брезгливо дернулись. Всадники, не говоря ни слова, окружили людей на берегу – только ученик купца успел выхватить нож, да тут же и выронил.
Лица всадников скрывались под забралами. Плащи, на которых стражники носят гербы своих господ, были надеты наизнанку поверх кольчуг. Рассол моментально впитался в песок, соленая рыба трепетала под копытами, как живая.
Люди сбились у навеса, цепляясь друг за друга. Два брата зажали между собой сестру на выданье. Подростки встали спина к спине, и Стократ мельком подумал, что ребята хорошие, жалко. Паромщик пятился к своей хижине. Кто-то из всадников толкнул его в грудь тупой стороной копья, паромщик захрипел – и опрокинулся навзничь.
– Бабу, – сказали гулко из-под забрала. – Мальчишек. Этого, этого, и вот того…
Двое всадников
Третий выдернул из толпы девушку. Ее братья рванулись, скорее по привычке, чем от большой отваги, и тут же повалились, хрипя. Вслед за рассолом песок впитал кровь.
– Зря, – сказал Стократ, поднимаясь. – Это вы зря.
Ученик купца, соображавший быстро, но поверхностно, нырнул под брюхо лошади и кинулся в камыши. Не добежал – хлыст перехватил его горло, парень упал в шаге от спасительных зарослей, пытаясь вырваться из петли…
И встретился глазами со Стократом. Замер, хватая воздух ртом…
Ударом меча Стократ рассек хлыст, обвившийся вокруг его горла.
Пятеро вооруженных всадников – и трое пеших – смотрели на него сквозь прорези шлемов.
– По какому праву люди владетеля Вывора убивают на берегу Светлой?
Он говорил медленно и размеренно, давая возможность жертвам опомниться – и броситься врассыпную, спасаясь, отвлекая внимание всадников.
– По какому праву воины режут безоружных крестьян, как скот?
– Взять, – гулко сказал предводитель.
Трое пеших, вынимая мечи, шагнули с трех сторон – в это время кто-то из конных сказал под своим шлемом неожиданно тонким, мальчишеским голосом:
– Это Стократ!
Всем потребовалась крошечная пауза, чтобы услышать и осознать. Стократ понял, что другого момента не представится.
У него не было опыта сражения с воинами в полном доспехе. С конными сражался, и не раз, но выйти против тяжело вооруженных всадников пришлось впервые.
Хлыст достался в наследство от первого врага, напоровшегося на меч. Кольчуга этого лентяя была нарочно облегчена в нескольких местах – меч прорвал стальные звенья на левом боку, и хлыст перешел в распоряжение победителя.
Второй погиб от удара в прорезь шлема.
Третий бросился под защиту конных, но поскользнулся на рыбе и тоже погиб.
Всадники были слишком тяжелы, чтобы расправиться с одиноким мечником, но слишком крепки, чтобы он мог их достать. Несколько раз он пытался сдернуть с седла того, кто казался слабее, и всякий раз терпел неудачу, – когда жертвы нападения наконец-то пришли в себя.
Камень звонко ударил по чьему-то шлему. Всадник зашатался в седле. Стократ сдернул его – и прикрылся тяжелым телом от метательного ножа.
Полетели новые камни. Лошадь сбросила еще одного всадника. Стократ прикончил его и понял, что залит потом до пят, что лоб рассечен и кровь заливает глаза. Три всадника ринулись на него одновременно – но рыбаки, лесорубы, подростки и даже купец уже почувствовали себя маленькой армией.
Стократу почти ничего не пришлось делать. Через несколько минут воины валялись на песке, и только один был еще жив.
– Назад!
Подростки, колотившие по железу палками, испуганно отшатнулись.