Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1

Гейнцельман Анатолий Соломонович

ПРЕЛЮД

Чем ближе люди, Тем дальше Бог. В созданья чуде – Лишь в них не мог Найти Отца Я никогда: Его лица – Нет и следа. Бог весь в природе, Где нет идей, Он на свободе Родных полей. В волне жемчужной Он дышит мерно, В свирели вьюжной Поет размерно, С лилейной тучей Врастает ввысь, С кремнистой кручи Пьет свежий бриз. В цветке

он алом, В жучке из бронзы, В дитяти малом, В лучистом солнце. В людском аду лишь – Цепей, кумиров – Его не узришь Святых паниров.

ИЗУМРУДЫ

Мой друг платан покрылся изумрудом Вдоль всех своих бесчисленных ветвей, И очарованный стою я чудом, Как вылезший из норки муравей. Я продремал от осени под спудом, Как он, но драгоценных нет камней На мне давно, и примирился с блудом Я этих страшных, беспощадных дней. И из­под терния на лбу рубины Сочатся у меня, воскресший друг, И высох я от горестной судьбины. Но хоть замкнулся мой волшебный круг, – Зеленый шум твой вызовет терцины, Что победят в душе моей испуг.

ТЬМА

Сегодня бес, – мой давний неприятель, – Сжал сердце мне тисками черных рук И прошипел: – Возьми скорее шпатель И соскобли иллюзии вокруг. Ни в красоте, ни в творчестве Создатель Уж не приемлем ныне, милый друг! Один лишь я в душе твоей, мечтатель! Один лишь я, – космический испуг. И сердца твоего я из ладоней Не выпущу до самого конца. Ни паруса, ни огненные кони Не унесут от терния венца. Не преклоняйся ж, не пиши иконы, Не умоляй Небесного Отца! –

ИСКУССТВО

Искусство – без духовности – забава, И время на него мы тратим зря. Лишь то существовать имеет право, Что назначается для алтаря. Не в красках, не в рисунке наша слава, А в обликах Небесного Царя, Будь то Егова, Будда или Брама, Или Распятье для монастыря. Искусство не гашиш эротомана, И не головоломная шарада, Не фейерверк технических обманов. Оно – богослуженье в муках ада, Среди непроницаемых туманов, Оно – маяк беспастырного стада.

ПЕРЕЛЕТЫ

Я только пыль, и в пыль веков вернуся, И ветер разнесет мои стихи. Но я небытия не устрашуся: Обгрыз я все стремления верхи. На лебединых крыльях уношусь я Из царства беспросветного тоски, Хоть и кажусь смирнее, чем бабуся, Молящаяся за мои грехи. Я уношусь чрез море и пустыни С другими братьями, вонзая клин Пернатый в неба полог темно­синий, И жизненный не остановит тын Полета вольного из душных скиний Через раздолье снеговых вершин.

БЕСКРЫЛИЕ

Кто

б ни был ты, неведомый Спаситель, Грядущий на закланье в поздний час, Ты не спасешь незримую обитель Души моей, где жертвенник погас. Я также правды солнечной воитель, Но в сердце у меня потух экстаз, И никакой чудесный небожитель Зажечь не сможет ослепленных глаз.

ДЕТАЛИ

Жизнь состоит из тысячи деталей. Гармонии не может быть без них, Ни божества, ни безграничных далей, – И творческий на них основан стих. Улыбка матери в поблекшей шали, Лица возлюбленной малейший штрих, У глаз морщинки – тайный след печали, Дрожанье уст горячих, дорогих; Приветливые за окном платаны, Лазурных гор воздушное ребро, Меж плит тюремных колос филигранный, Дождя сверкающее серебро, – Всё это облик жизни многогранной, Всё вдохновляет к подвигу перо.

СОЗЕРЦАНИЕ СМЕРТИ

Жизнь – сумрачное созерцанье смерти, Как ни слепил бы лучезарный день, Как ни вертелись бы мы в водоверти, Как ни топтали б собственную тень. Лишь юность верует в свое бессмертье, И думать ей о неизбежном лень, Она смеется над гарпунной жердью, Жонглируя на волнах, как тюлень. Меж тем вокруг проходят поколенья, Как тени на магическом экране, И видим мы одни лишь привиденья И гроб сколоченный для нас заране. И душу вечное когтит сомненье В разумности блуждания в тумане.

ВРЕМЕННОЕ

Строй мысленно в лазури башни, Строй колокольни на горах: Исчезнет ужас твой вчерашний, Панический исчезнет страх. Ты созерцаешь поколений Клубящуюся в бездну пыль, Ты летаргию зришь растений И скошенный у ног ковыль. Но это лишь – метаморфозы, И Смерть – обманчивый кошмар: Не доцветут у тына розы, Не догорит зари пожар... Исчезнешь только ты, ненужный, Мятежный, скучный человек, Исчезнет за завесой вьюжной Кровавый твой, жестокий век.

TRESPIANO

Две мрачные стены с аллеею Червонных кипарисных пик. Кустоды с высохшею шеею. Окаменевший скорби крик. Внизу террасы колумбариев, – Неумолимой смерти сот. Зеленые квадраты париев. Крестам на них потерян счет. Повсюду кипарисов россади. Ряды вознесшихся колонн. До неба самого, о Господи, Они подъемлют мертвых сон. Стоят гиганты малахитные На лабиринте жадных змей. Все тайны высосали скрытные Из спящих под землей теней. До дна они ведут долинного, Где дымка стелется всегда, Где из колодезя старинного Журчит забвения вода. Трава в квадратах изумрудная По плечи скрыла все кресты, Под ними сладость непробудная, Под ними терпкие мечты. Сюда и нас в коконе струганном Опустит старенький кустод. Я вижу на лице испуганном, Что ты прочла уж страшный год.