Столетняя война
Шрифт:
В любом веке необразованные и никуда не выезжающие люди весьма суеверны, невежественное население исповедует религиозный фундаментализм, однако гораздо труднее ответить на вопрос, отчего и великие люди верили в реальность ада и рая. Во всяком случае, они так говорили, и число часовен, построенных знатью, и денег, отпущенных религиозным орденам, вроде бы доказывает, что они говорили правду; об этом свидетельствуют и слова, сказанные ими в предсмертные минуты. Впрочем, многие дары и декларации могли быть сделаны в надежде, что после смерти их имена останутся в истории. Мы можем задаваться вопросом, насколько искренними были религиозные верования, по крайней мере среди богатых и образованных, но ничуть не сомневаемся во власти и влиянии Церкви. Хотя монополией в области образования уже не обладала – правительственным структурам все больше требовались люди, умеющие читать, писать и считать, – она извлекала выгоду из всех правительственных начинаний. Архиепископы становились канцлерами, епископы вели за собой армии, местные правительства в графствах не могли ничего сделать без согласования с приходами; Церковь была одним из самых крупных землевладельцев королевства, причем сказочно богатым. В отличие от наших дней, когда большинство британских епископов происходят из низшего среднего класса, в Средневековье епископами становились члены знатных семейств, и они имели огромное влияние
Поддержание статус-кво было в интересах Церкви, а в интересах светской власти – поддержка духовенства; доказательством страха перед ересью является то, что ее упорно старались подавить [79] . Понятно, что некоторые эзотерические аргументы, противоречившие принятым учениям, еще можно было вытерпеть – много энергии было потрачено, например, на споры о том, сколько ангелов поместится на булавочной головке [80] , либо об относительной бедности Иисуса Христа, – однако то, что наносило удар по силе и влиянию Церкви, должно было быть искоренено.
79
Ересь можно определить как несогласие с ортодоксальным учением Церкви. Чтобы избежать кривотолков, удобно воспользоваться определением Майкла Ламберта, специалиста по средневековым культам: «Ересь – это то, что недвусмысленно или неявным образом осудило папство». (Medieval Heresy. Blackwell, Oxford, 1992).
80
Это был не такой глупый спор, как может показаться. Разговор шел о том, как мелко можно что-то разделить и существует ли частичка, которую поделить невозможно. По сути, это была предтеча атомной теории.
После первой вспышки чумы возникли странные культы и странные верования; одной из самых распространенных ересей того времени было движение лоллардов. Участники этого движения исповедовали учение Джона Уиклифа, богослова, родившегося примерно в 1330 году. Уиклиф подвергал сомнению авторитет папы, перевел Библию на английский язык и выступал против доктрины пресуществления. К выступлению против папы многие англичане и немалое число английских священников относились с сочувствием, но перевод Библии на национальный язык был совсем другим делом. Священникам по службе положено в нужном смысле интерпретировать библейскую латынь, а если простые люди станут самостоятельно изучать Библию, вчитываясь в текст, увидят несоответствия, то, возможно, подвергнут сомнению все Писание. Доктрина пресуществления тем не менее проповедовала, что хлеб и вино превращаются в плоть и кровь Христову, после того как верующий их вкушает. Справедливость этого утверждения может быть оспорена, и само высказывание основано на вере, а не на науке, но в это верили и до сих пор верят, и некоторые христианские церкви до сих пор это проповедуют [81] . Уиклиф говорил, что превращение это символическое, а не настоящее, тем самым подрывая догмат церковного учения, и папа его проклял. Уиклиф уцелел, частично благодаря протекции Джона Гонта, частично благодаря тому, что университет Оксфорда не захотел, чтобы его докторами управляла церковь. Так что в 1384 году Уиклиф мирно скончался в своей постели.
81
Существует ряд верований, придерживающихся теории, что поедание тела или частей тела мертвого героя, или мертвого врага, или мертвого животного, например льва, дает человеку качества этого человека или животного; возможно, из такой веры и родился ритуальный каннибализм.
Лолларды (бормочущие молитвы) зашли немного дальше, чем, вероятно, хотелось того Уиклифу. Им не нравилось, что папа взимает налоги с английского духовенства, правда, в этом отношении они отражали взгляды большинства англичан, включая и Эдуарда III. Они выступали против всевластия папы и коррупции в церкви. Если бы они на этом остановились, это могло бы сойти им с рук, но когда они объявили папу Антихристом, выступили против церковной иерархии и, начиная примерно с 1380 года, стали рассылать по стране проповедников с английскими Библиями, то превратились в настоящую угрозой установленному порядку, и их объявили еретиками. Сам Уиклиф, в отличие от последователей, не поддержал крестьянскую революцию. Тех же, кто поддержал, назвали бунтовщиками.
До тех пор ересь считалась не гражданским преступлением, а церковным, и с ней разбирались в церковных судах. Виновные отделывались штрафом, в тюрьму их не сажали и к смертной казни не приговаривали. В 1401 году архиепископ Арундел убедил недавно коронованного Генриха IV объявить ересь светским преступлением, а это означало, что человек, названный в церковном суде виновным, мог быть передан гражданскому суду и приговорен к сожжению. Во время правления Генриха IV сожгли двух лоллардов. Такой казни мог быть предан только закоснелый еретик, а отрекшиеся от своих взглядов получали прощение, так что многие благоразумные граждане в последний момент отрекались от ереси. Одним из приговоренных к смерти был Джон Бэдби: если верить средневековым свидетельствам, его должны были сжечь в бочке. Произошло это при Генри Монмуте, на ту пору принце Уэльском. Огонь был разожжен, жертва начала кричать. Монмут приказал погасить огонь, жертву вынули из бочки, пообещали прощение и пожизненную пенсию, если отречется от ереси. Бэдби отказался; тогда Монмут приказал снова засунуть его в бочку и разжечь огонь. Упрямый еретик был сожжен.
Все короли выражали церкви поддержку, даже если время от времени возражали против каких-то ее действий, а Генрих V, согласно свидетельствам, подчеркивал свое уважение. Это могло быть и лестью, но поскольку о религиозности Генриха упоминается чаще, чем о вере его предшественников и преемников, то можно заключить, что религия играла значительную роль в его образе мыслей. В наше время невозможно сказать, искренне ли он верил в то, что находится под защитой бога, или это была пропаганда, направленная на подкрепление его прав, а может, таким образом он хотел подбодрить армию и народ. На протяжении его правления все верили, что Генрих воистину религиозный человек, более того, фанатик. Фанатики, однако, не ведут за собой массы, по крайней мере в Англии, так что хотя Генрих и в самом деле был по-настоящему верующим человеком, он одновременно являлся ловким политиком, понимавшим важность столь мощного бастиона, как церковь.
Генрих Монмут, по описаниям современников, был высоким, стройным и мускулистым человеком с миндалевидными глазами и густыми каштановыми волосами, характер у него был целенаправленный, он сказал, что будет притязать на французский трон, и все делал для этого. Необычным казалось то, что у него не было любовницы, хотя никто не утверждал, что у него что-то не в порядке с сексуальными наклонностями. Генриха V короновали в Вестминстере в Страстное воскресенье, 9 апреля 1413 года. В тот день случился снегопад, и многие посчитали такое погодное явление предзнаменованием, только не могли определить, каким именно. Первое, что сделал Генрих, – заверил парламент и магнатов в том, что он намерен управлять справедливо и оздоровить армию. В правительство он привел своих сторонников Томаса Фицалана, Томаса Бошана и графа Уорика, а в качестве канцлера пригласил двоюродного дядю – епископа Бофорта, сына Джона Гонта от третьей жены и бывшей любовницы Кэтрин Суинфорд. Король сохранил многих чиновников своего отца, хотя и уволил верховного судью короля сэра Уильяма Гаскойна [82] . Из желания залечить старые раны он освободил из-под домашнего ареста кандидата на трон графа Марча, эксгумировал из церкви Кингс-Лэнгли останки Ричарда II и перенес с большими почестями в Вестминстерское аббатство, в гробницу, которую сам Ричард когда-то для себя подготовил.
82
Предполагают, что случилось это оттого, что Гаскойн отправил Генриха, на ту пору принца Уэльского, в тюрьму за то, что принц вмешался в судебное разбирательство одного из его слуг, но, поскольку нет свидетельства, что этот инцидент имел место, наиболее вероятной причиной увольнения было вольнодумство Гаскойна и то, что в 1405 г. он отказался пытать архиепископа Скроупа.
Почти немедленно, однако, новый король занялся ересью лоллардов в лице сэра Джона Олдкасла и его сторонников. В 1413 году Олдкаслу исполнилось тридцать пять, он был верным слугой короны и опытным солдатом, участвовавшим в шотландских войнах и во Франции, когда в 1411 году английская армия пришла на помощь герцогу Бургундии; в бытность Генриха V принцем Уэльским он подавлял валлийские бунты. Олдкасл был членом парламента и служил шерифом Херефордшира. Возможно, что Олдкасл давно придерживался неортодоксальных взглядов – Херефордшир был известен религиозным радикализмом, – однако только после восшествия Генриха V на престол против него открыто выступил архиепископ Арундел, и Олдкасл оказался первым известным мирянином, которого судили за ересь [83] . Когда Олдкасл разразился тирадой против папы и прелатов, его передали гражданским властям, а те от имени короля, который не захотел видеть старого друга, заточили Олдкасла в Тауэр и дали ему возможность раскаяться. Олдкаслу удалось бежать, и он попытался организовать бунт с целью похищения короля. Бунт этот вряд ли можно было назвать мятежом: до серьезной попытки уничтожить существующие религиозные учреждения было далеко, – скорее это была отчаянная реакция человека, хотевшего отомстить за то, как с ним обошлись. Активные участники – не более нескольких сотен – были вызваны в ночь с 9 на 10 января 1414 года в пригород Лондона Сент-Джайлс-Филдс, им предложили приготовиться к маршу на Лондон и аресту короля. Заговор, однако, был выдан властям, и мятежники попали в засаду. Олдкасл бежал, но большинство его сторонников были окружены. Более сорока человек казнили, в том числе семерых лоллардов сожгли как еретиков. Несмотря на то что Олдкаслу несколько раз предлагали повиниться, он продолжал упорствовать; несколько человек, защищавших его, были наказаны, по крайней мере один из них казнен, а сам Олдкасл все еще оставался на свободе, пока его не схватили в ноябре 1417 года, приговорили к сожжению, что и осуществили 15 декабря. Бунт лоллардов был последней серьезной угрозой Генриху V. Он восстановил в королевстве порядок, утихомирил Уэльс и рассеял сомнения относительно легитимности ланкастерского наследования. Теперь он мог обратить свою неиссякаемую энергию на восстановление английских прав во Франции.
83
Известно, что ряд аристократов сочувствовали лоллардам, но не решались на бунт.
Глава девятая
«Что ж, снова ринемся, друзья, в пролом…» [84]
Король в двадцать пять лет, палач французских аристократов в двадцать семь, регент и признанный наследник французского трона в тридцать два и покойник в тридцать четыре… Если бы Генрих V остался жив, история Европы могла бы стать совсем другой. Не много найдется англичан, даже сейчас, кто не испытывал бы гордость, думая о Генрихе V. Он сформировал английскую историю, то, что он сделал и кем он был, до сих пор отражается на отношениях Англии и Франции. Это был король, сознательно воспитавший у народа ощущение своей национальности, Генрих V первым стал писать письма по-английски и предпочитал говорить на этом языке, а не на норманнском французском. Он был естественным и харизматическим лидером, который если и не изобрел английский национализм, то сознательно взрастил его вместе с гордостью за себя и за свой народ. Генрих был мастером пропаганды и умело пользовался ораторскими приемами, он повторял, что главной его заботой является благополучие народа, и в этом был искренен. Несмотря на свою религиозность, он, разумеется, не был образцом христианской добродетели. Генрих мог быть жесток и несгибаем, безжалостен, груб, замкнут, вспыльчив, частенько непоследователен, но при этом был убежден, что находится под защитой Бога, однако хорошие люди войны не выигрывают. Генрих V является одним из наших великих королей, если не самым великим.
84
Боевой клич короля Генриха V.
Задолго до того как стать королем, Генрих вознамерился притязать на французский престол. Взойдя на трон, он тотчас послал во Францию эмиссаров, и в Англию прибыли французские послы. Поначалу король попросил признать Аквитанию полностью английской, но после того как его просьбу отвергли, прозвучало более жесткое требование: ко всему тому, что зафиксировал в 1360 году договор в Бретиньи, французам надлежало выплатить до марта 1415 года оставшуюся часть выкупа за Иоанна II и передать Англии Нормандию. В требованиях, изложенных дофину, Генрих настаивал на возвращении всех французских земель, потерянных двести лет назад королем Иоанном, плюс к тому просил руки одной из дочерей Карла VI, притязая тем самым на французский престол. Генрих подчеркивал, что требует только то, что принадлежит ему по праву, но ни одно французское правительство не могло согласиться на реставрацию Анжуйской империи короля Иоанна Безземельного. Переговоры продолжались, но к весне 1414 года Генрих понял, что французы попросту тянут время и не собираются идти на компромисс. Возможно, все, что могли предложить французы, Генриха все равно бы не устроило: он решил ввести во Францию армию, и переговоры были лишь ширмой.