Столетняя война
Шрифт:
Но вдруг все внезапно переменилось. Избегая Парижа, Эдуард III показал, что его силы в данный момент на исходе, что в столице у него нет сообщников, которые могли бы сдать город. Раз англичанин направляется на Понтьё, значит, он слабей, чем опасался его противник.
И Филипп VI воспрял духом. Он собрал в Сен-Дени все силы, которыми мог располагать. Форсированным маршем он бросился в погоню за англичанином.
Эдуард III знал, что его армия меньше, и был не из тех, кто культивирует напрасное геройство. Он ускорил темп. Перед неприступным Бове он довольствовался тем, что сжег несколько предместий. На несколько часов он задержался в виду Амьена, но лишь затем, чтобы перегруппировать войска перед форсированием Соммы — последнего препятствия по дороге на север.
Пикардийцы уже видели на горизонте столбы дыма, отмечавшие приближение англичан. Филиппу VI не было нужды убеждать их защищаться. Когда авангард Плантагенета во главе с Уориком и д'Аркуром хотел перейти мост в Лонпре, он наткнулся на почти отчаянное сопротивление.
Ладно — англичане попытались перейти реку по другим мостам. Дважды, трижды, и всякий раз с тем же результатом. Маленький отряд терял силы в безуспешных атаках. Время шло.
Тогда попытались пройти выше по течению, в Пикиньи. Но и там слабый авангард не смог одолеть сопротивления. Тем временем Филипп VI достиг Амьена.
При поддержке Джона Чандоса Эдуард сделал попытку пройти на западе, сжег Омаль и хотел взять Абвиль. Он отказался от этого намерения, лишь оценив решимость мэра, Колара Ле Вера, который дал ему знать, что готов выдерживать осаду. Осада означала потерю времени, а у Эдуарда его не было. В то время как близ Уазмона Чандос разбил маленькую армию, собранную в Вимё сиром де Бубером, граф де Сен-Поль отразил под Сен-Валери-сюр-Сомм наступление англо-нормандцев Жоффруа д'Аркура.
Если учесть, что у короля Франции было численное превосходство, становится очевидным, что время работало на него. Англичане устали. Они узнали, что их обошли по правому берегу, где части Годемара дю Фея, бальи Вермандуа, то есть Сен-Кантена, перекрыли все мосты ниже Абвиля. И прежде всего они видели, что главные силы французской армии медленно движутся к основанию треугольника, образованного Ла-Маншем и Соммой. Вечером 23 августа Эдуард III предложил сто «ноблей» — золотых монет — тому, кто найдет брод. Захватчик попал в тупик.
Вся операция короля Франции провалилась из-за одного бедолаги из Монс-ан-Вимё, которого превратности войны некоторое время назад сделали пленником английского короля.
Не то чтобы Гобен Атас — так звали этого славного малого — был сторонником Плантагенета. Но он попался и хорошо знал, что Филиппу VI меньше всего дела до того, чтобы выкупать какого-нибудь Гобена Агаса. Перед ним открылись милые перспективы пленного, которого не выкупят. А ведь он знал эти места. Он там родился. И он выслужился: он знал брод, находящийся на полпути между Абвилем и Сен-Валери.
Здесь вполне пройдет двенадцать человек в ряд, обещал он. И дважды, между ночью и днем. И воды там будет не выше колена.
Когда идет морской прилив, река течет обратно и поднимается так, что никто не смог бы ее пересечь. Но когда этот прилив, каковой случается дважды между днем и ночью, спадает, река остается столь мелкой, что ее легко перейти пешком и верхом. Этого нельзя сделать ни в каком другом месте, кроме как по мосту в Абвиле, каковой представляет собой большой укрепленный город с изрядным воинским гарнизоном.
И на оном переходе, монсеньор, каковой я вам назвал, галька из белого мергеля, твердого и прочного, каковой наверное выдержит повозки. За это переход назвали Белым пятном (Blanque Taque).
Гобен Агас получил свободу для себя, для других пленников и сто золотых ноблей.
В полночь Эдуард III велел трубить поход. В первые часы дня армия тронулась — рыцари, лучники, вьючные лошади, подводы. На восходе солнца они были на берегу брода, констатировав, что вода стоит высоко. Им пришлось потерять там три часа. Годемар дю Фей, которому сообщили о продвижении англичан, занял позиции на другом берегу. С ним были отряды из некоторых соседних городов — Абвиля, Сен-Рикье, Монтрёя-сюр-Мер, Ле-Кротуа. Множество сержантов сражалось здесь несколько часов, но англичане все-таки ступили на правый берег; этих людей будет жестоко не хватать послезавтра Филиппу VI на поле битвы при Креси.
Этим утром 24 августа король Франции подошел к Уазмону. Несколько часов назад англичане еще были там, нагружая свои подводы. Филипп VI потерпел неудачу в своей операции. Конечно, небольшую, но полную.
Пока француз — в чьем распоряжении были мосты — ушел с армией в Абвиль, англичанин воспользовался тактической победой, не забывая о главной цели своего бегства на север: тревожить противника и исчезать. Он послал Уорика с конным отрядом в Ле-Кротуа. Город загорелся. Суда, вошедшие в порт, были захвачены; съестные припасы, находившиеся на борту, оказались кстати, чтобы разнообразить рацион английской армии.
25 августа пришлось на пятницу. Эдуард III возобновил путь и пересек лес Креси, в то время как маленький отряд разорял сельскую местность до ворот Абвиля. Дойдя до Креси, король Англии остановил армию и посовещался с маршалами. Позиция была благоприятной; поскольку уже оставалось мало шансов уйти от французского преследования, с таким же успехом можно было ждать врагов здесь. Во время вечерни Филипп VI узнал от своих разведчиков Сен-Венана и Монморанси, что, если ему угодно, битва состоится завтра. Место не имело для него значения — он был сильнее.
В пятницу вечером в обоих лагерях был большой праздник. Не в честь дня святого Людовика, а из-за того, что завтра предстоит битва. Психологический эффект, если он имелся, состоял в том, что этот праздник для многих будет последним. Битва — это не простой бой, не всякая случайная стычка. Битва — это литургия той религии, имя которой — рыцарство. Это вмешательство Бога в дела людей, как на более низких уровнях ордалия, суд Божий, выраженный в физическом испытании. Она требует, чтобы каждый готовился к ней перед Богом и людьми. И монарх обязан показать в ней качества, которые делают его «добрым» монархом в том смысле, который получит это слово в применении к королю Иоанну II: великодушие, щедрость, достойное обращение с теми, кто ему служит и рискует жизнью на его службе.
Эдуард III был вынужден принять эту битву, от которой он уклонялся, как французский король уклонялся от боя во Фландрии и Эно. Но не следовало, чтобы английские бароны заранее чувствовали превосходство противника. Праздник осветил английский лагерь надеждой на победу, хоть и маловероятную.
Филипп VI только что позволил врагу безнаказанно сжечь и разорить Нормандию и Пикардию. Но его бароны должны были верить, что инициатива у них в руках и что они ищут честного боя.
Та и другая стороны заранее праздновали победу, чтобы вернее обеспечить ее. Каждый из бойцов должен был знать, что он сражается, так как правда на его стороне. С ним Бог.