Столетняя война
Шрифт:
Меч грубой работы расширялся к острию и выглядел как гротескно удлиненная коса.
– Это меч Святого Петра, ваше величество, - сказал кардинал, - в ваши руки его привело само провидение Господне, чтобы увериться в вашей великой победе.
Король посмотрел на него сначала с изумлением, а потом с недоверием, но жар, с которым говорил Бессьер, убедил его. Он протянул руку и нервно дотронулся до Злобы, задержав палец на выщербленном клинке.
– Как вы можете быть уверены?
– Я уверен, ваше величество. Монахи из монастыря Святого Жуньена хранили его и доставили нам как знак от Господа.
– Он пропал на долгие годы, - благоговейно промолвил епископ Шалонский, а потом упал перед реликвией на колени и поцеловал выщербленный клинок.
– Так он настоящий?
– спросил пораженный король.
– Настоящий, - ответил Бессьер, - и Господь послал его вам. Этот меч защищал нашего Спасителя, и человек, владеющий им, не может быть побежден.
– Значит, Господь и Сен-Дени будут довольны, - произнес король, взяв меч у кардинала и прикоснувшись к нему губами. Кардинал наблюдал за ним, пытаясь скрыть свою радость.
Меч принесет победу, а эта победа сделает короля Иоанна самым могущественный королем христианского мира, и когда Папа умрет, король Франции будет убеждать людей и отстаивать кандидатуру Бессьера на престол Святого Петра.
Король на мгновение закрыл глаза и поцеловал клинок во второй раз, перед тем как вернуть его обратно в руки кардинала.
– С разрешения вашего величества, - объявил кардинал, - я отдам этот священный клинок достойному воину, чтобы он мог сокрушить ваших врагов.
– Даю тебе свое разрешение, - ответил король.
– Отдай его человеку, который сможет правильно им распорядиться.
Его голос стал твердым, потому что вид этого клинка вселил в него новую уверенность.
Он ожидал знака, какого-нибудь намека, что Господь дарует Франции победу, и теперь получил этот знак. Победа будет за ним. Об этом объявил Господь.
Но теперь, когда на горизонте занималась заря, король почувствовал, что его старые сомнения вернулись. Мудро ли сейчас сражаться? Английский принц принял унизительные условия, так, может, и Франции следует их принять? Хотя победа принесет гораздо больше богатства. А кроме денег победа принесет славу.
Король перекрестился и сказал себе, что Господь сегодня благоволит Франции. Он исповедовался в грехах и получил прощение, и ему был дан знак с небес. Сегодня, думал он, поражение при Креси будет отомщено.
– Что если кардинал устроит перемирие, сир?
– прервал его мысли д'Одрам.
– Кардинал может хоть пёрднуть, мне плевать, - отрезал король Иоанн.
Потому что он сделал свой выбор. Англичан загнали в ловушку, и он их перебьет.
Он вышел из дома наружу, где все окрасилось серым в первом свете дня, и положил руку на плечо младшего сына, четырнадцатилетнего Филиппа.
– Сегодня, сынок, ты будешь сражаться рядом со мной, - сказал он. Как и отец, мальчик был закован в сталь с головы до пят.
– И сегодня, мальчик мой, ты увидишь, как Господь и Сен-Дени покроют Францию славой.
Король поднял руки, чтобы оруженосец мог повязать вокруг его талии широкую перевязь. Другой оруженосец держал боевой топор с украшенной золотыми ободками рукоятью, а конюх вел прекрасного серого жеребца, на которого взобрался король.
Он будет драться пешим, как и остальные, но сейчас, когда заря обещала наступление еще одного солнечного дня, важно было, чтобы воины увидели своего короля.
Он поднял забрало, вытащил отполированный меч и высоко поднял его над своим шлемом с голубым плюмажем.
– Знамена вперед, - приказал он, - и разверните орифламму.
Потому что Франция собиралась сражаться.
Принц Уэльский, как и король Франции, провел большую часть ночи, надевая доспехи. Его воины провели ночь в строю, под своими знаменами. Они уже сутки стояли в боевом порядке и теперь, на заре, ворчали, потому что им хотелось есть, пить и отдохнуть в комфорте.
Они знали, что вчера битва вряд ли бы состоялась, это было воскресенье, а священнослужители объявили его церковным перемирием, но все равно ожидали в строю, на случай, если враг предательски нарушит перемирие. Но сегодня настал понедельник. В войсках расползлись слухи.
Во французской армии двенадцать тысяч человек, пятнадцать тысяч, двадцать. Принц капитулировал перед Францией или устроил перемирие, но несмотря на эти слухи, приказов ослабить бдительность не поступало.
Они ожидали в строю, все, кроме тех, что отправились обратно в лес, чтобы опорожниться. Они наблюдали за линией горизонта на севере и западе в поисках врага, но было темно и не заметно никакого движения.
Среди ожидающих людей ходили священники. Они читали мессу, предлагая воинам хлебные крошки и отпущение грехов. Кое-кто из воинов жевал комья земли. Из земли они вышли, в землю и уйдут, и поедание земли было старым суеверным ритуалом перед битвой.
Воины дотрагивались до своих талисманов, молились святым покровителям и отпускали шуточки, как обычно перед битвой.
– Держи забрало поднятым, Джон. Проклятые французы увидят твою рожу и разбегутся как зайцы.
Они смотрели, как тусклый свет разгорается все ярче и в мертвый мир возвращаются цвета. Они разговаривали о прежних битвах.
Пытались скрыть нервозность. Они часто отлучались, чтобы помочиться, в животе у них урчало. Они так хотели выпить вина или эля, их глотки пересохли.
Французов было двадцать четыре тысячи, тридцать тысяч, сорок тысяч! Они смотрели, как командиры верхом на лошадях встречаются в центре боевого строя.
– С ними то все в порядке, - ворчали воины.
– Кто убьет проклятого принца или графа? Они просто заплатят чертов выкуп и отправятся обратно к своим шлюхам. Это мы - те проклятые Богом ублюдки, которые должны умереть.
Воины думали о женах, детях, шлюхах и матерях. Мальчишки подносили пучки стрел лучникам, стоявшим по бокам.
Принц наблюдал за холмом на западе и никого там не видел. Спят ли французы?