Столетняя война
Шрифт:
Дофин увидел, как огромный клинок прошел через доспехи и хлынула яркая кровь.
– Назад, ваше высочество, - сказал один из защитников дофина.
Он понял, что вражеский принц намерен пробить себе путь к наследнику французского трона. Этого не должно было случиться.
А англичане дрались, как демоны, так что это могло бы случиться, если он не вмешается.
– Назад, ваше высочество, - повторил он, на этот раз оттаскивая дофина.
Дофин молчал. Он поразился тому, как мало испытывал страха в начале битвы. Конечно, его защищали, и избранные для этого рыцари были чрезвычайно умелыми бойцами, но дофин пытался сделать всё, на что был способен.
Он с силой ткнул мечом во вражеского рыцаря и решил, что ранил его. Он был просто зачарован, наблюдая за битвой своими умными глазами, и хотя она ужаснула его кровавой резней, но также и заворожила.
Это был дурацкий способ решать важные вопросы, подумал он, потому что когда начнется стычка, решение будет зависеть от воли случая. Должен же быть более разумный способ победить врага?
– Назад, сир!
– прорычал ему воин, и дофин позволил, чтобы его оттащили назад через проем в изгороди. Он гадал, сколько времени они уже сражаются.
Казалось, что несколько минут, но теперь он увидел, что солнце стоит высоко над деревьями, так что, должно быть, по меньшей мере час!
– Как быстро бежит время, - произнес он.
– Вы что-то сказали, сир?
– прокричал воин.
– Я говорю, время бежит быстро!
– Господи Иисусе, - сказал воин. Он смотрел на принца Уэльского, тот самоуверенно возвышался над человеком, которого только что сбил с ног своим окровавленным топором.
Принц потряс топором в сторону отступающих врагов.
– Вернитесь!
– прорычал он.
– Он глупец, - озадаченно произнес дофин.
– Сир?
– Я сказал, он глупец!
– Глупец, который умеет драться, - отозвался воин, пытаясь сдержать восхищение.
– Он этим наслаждается, - отметил дофин.
– А почему бы нет, сир?
– Только глупец может таким наслаждаться. Для глупца это настоящий рай, и он качается на волнах своего идиотизма.
Защитник дофина решил, что восемнадцатилетний принц сошел с ума, и почувствовал прилив гнева из-за того, что ему доверили жизнь этого бледного и слабого создания со впалой грудью, длинными руками и короткими ногами, а теперь, похоже, и мозги его размягчились, как сыр.
Принц должен выглядеть как принц, например, как принц Уэльский. Как ни ненавистна была эта мысль, французы вынуждены были признать, что вражеский принц выглядит, как настоящий правитель во всем своем великолепии, широкоплечий и забрызганный кровью.
Он выглядел, как настоящий воин, а не просто бледная копия человека. Но бледная копия была дофином, так что его защитнику пришлось ответить уважительно.
– Мы должны послать гонцов вашему отцу, - сказал он, - королю.
– Я знаю, кто мой отец.
– Мы должны потребовать подкрепления, сир.
– Сделай это, - велел дофин, - но убедись, что посылаешь самых глупых из глупцов.
– Глупцов, сир?
– Пошли гонцов! Сейчас же!
Итак, французы послали за подкреплением.
Громила с моргенштерном бросился к Томасу, а вместе с ним атаковали и его товарищи, один с кистенем, а другой с алебардой. По мере приближения они выкрикивали свой боевой клич.
По бокам Томаса стояли Карил и Арнальдус, немец и гасконец, оба закаленные воины, Карил занялся человеком с алебардой, а Арнальдуса вызвал на бой воин с каменным лицом, в руках которого был кистень.
В руках у Томаса все еще была укороченная пика. Он бросил ее.
Высокий взмахнул моргенштерном. Томас взглянул вверх и увидел капли крови, разлетающиеся с шипов, когда оружие прорезало небо. Теперь сам он был безоружен, так что просто сделал шаг вперед, за зону удара, обхватил громилу своими руками лучника и сжал его, поднимая.
Арнальдус принял удар кистеня на щит и теперь правой рукой рубанул топором но ноге противника. Карил последовал примеру Томаса и шагнул вперед, вне зоны удара длинной алебарды, ткнув булавой противнику в пах. А потом еще раз.
Томас услышал пронзительный крик. Он сжимал своего врага. Кистень царапнул его по спине, разрывая кольчугу и кожаную куртку. Французы всё прибывали, но прибывали и эллекены.
Человек с алебардой согнулся пополам, и это было приглашением для Карила, с благодарностью его принявшего. Он перехватил булаву ближе к навершию, укоротив замах, и обрушил ее на затылок француза.
Один раз, другой, и воин молча упал, а Карил вытащил кинжал и воткнул его под нижнюю кромку нагрудника громилы, зажатого в руках Томаса. Кинжал Карила скользнул вверх под ребрами врага.
– Иисусе! Иисусе!
– закричал тот. Томас плотнее сжал свои объятья. Громиле следовало отпустить моргенштерн и попытаться сломать Томасу шею, но он упрямо держал оружие, пока Карил вонзал свой тонкий и длинной клинок все дальше, а воин кричал громче.
Томас почувствовал запах дерьма. Он сжал изо всех сил, и Карил снова ткнул кинжалом, засунув его глубоко под край нагрудника, так что перчатка скрылась под сталью, в изрезанной кольчуге и ткани.
– Можешь бросить его, - сказал Карил.
Человек грузно упал. Он дрожал и ловил воздух ртом.
– Бедный ублюдок, - сказал Карил.
– Пришлось познакомиться с ним поближе.
Он подобрал свою булаву, поставил ногу на грудь корчащегося человека и стукнул булавой ему по шлему.
– Удачи в аду, - произнес он.
– Передай от нас привет дьяволу.
Французы отступали. Шаг за шагом, смотря в глаза врагу, но они продвигались в обратном направлении вдоль изгороди или пытались пробить себе путь через спутанные колючие ветви.