Столетняя война
Шрифт:
– Боже милосердный, до чего же ты хилый, - дразнил его Скалли. Он ухмыльнулся, ткнул Томаса мечом и захохотал, когда Томас покачнулся в седле.
– Пора поздороваться с дьяволом, англичанин, - сказа Скалли и отвел Злобу назад, чтобы нанести решающий удар, и Томас бросил алебарду, высвободил левую ногу из стремени и прыгнул на шотландца.
Он сомкнул руки вокруг его груди и крепко сдавил, выдернув Скалли из седла, так что оба свалились на землю, и Томас оказался наверху.
Со всей своей силой лучника он ударил Скалли в лицо кулаком, покрытая сталью латная перчатка раздробила скулу и нос.
Он снова ударил, а Скалли попытался его укусить, и Томас вновь направил в его лицо перчатку, но на этот раз распрямив пальцы, которые вошли прямо в левый глаз.
Шотландец издал гортанный вопль, когда вытек глаз, а потом Томас боднул его головой в шлеме и скатился с него, схватил правую руку Скалли, выкрутил ее и выдернул меч.
– Ублюдок, - сказал он, держа меч обеими руками, левая лежала на рукояти сверху, а правая снизу, он приложил клинок к глотке Скалли и надавил со всей силой, чтобы меч прорезал пищевод, сосуды, сухожилия и мышцы. В глотке Скалли все еще булькало, и струя крови хлынула в лицо Томасу, а он продолжал давить, пока рывками выливалась теплая кровь, а потом этот поток ослаб, но Томас все еще резал и давил, пока древний клинок на дошел до кости.
Скалли был мертв.
– Иисусе, - произнес Томас, - слава тебе, Господи, - он стоял на коленях, шатаясь, и уставился на меч. Чудо? Он заметил, что кто-то приделал к старинному клинку новую деревянную рукоять, ставшую скользкой от крови.
Он поднялся. Рядом стояла лошадь Робби, и в приступе гнева он срезал волосы, державшие голову Робби. Она с глухим стуком ударилась о землю.
Он должен найти останки своего старого друга и вырыть могилу, но прежде чем он смог поразмыслить о том, как это сделать, он заметил Роланда де Веррека, беспомощно стоящего перед жирным рыцарем в доспехах.
Толстяк был в бело-зеленом жиппоне, и Томас увидел, как тот вытащил меч и протянул его Роланду. Это был граф Лабруйяд.
По его покрытым доспехами ногам стекало дерьмо.
– Я твой пленник!
– громко провозгласил он.
Томас пошел в сторону этих двоих. Сэм и еще полдюжины лучников заметили Томаса и теперь скакали к нему вместе с его лошадью.
– Он сдался, - крикнул Роланд Томасу.
Томас ничего не ответил и продолжал двигаться.
– Я сдаюсь, - громко произнес граф, - и заплачу выкуп.
– Прибей ублюдка!
– выкрикнул Сэм.
– Нет!
– воздел руки Роланд де Веррек.
– Ты не можешь его убить. Это бесчестно, - он запнулся, произнося это английское слово.
– Бесчестно?
– с недоверием переспросил Сэм.
– Сэр Томас, - Роланд выглядел отчаянно несчастным, - ведь человек, который сдался в плен, находится под защитой, да?
Томас не обратил внимания на Роланда, как будто вообще его не видел. Он по-прежнему молчал и подошел к графу, держащему протянутый в знак поражения меч.
– По рыцарскому кодексу ему нужно сохранить жизнь, - произнес Роланд.
– Это так, сэр Томас?
Томас даже не взглянул на Роланда. Он лишь бросил взгляд на графа, в потом почти с той же скоростью, что и Скалли, замахнулся Злобой, и клинок вошел графу в шею.
Меч скользнул под краем шлема, разрезав бармицу и глубоко погрузившись в толстую шею графа, Томас надавил на клинок со всей своей силой лучника, и в него ударила еще более мощная струя крови, когда граф Лабруйяд упал на колени, а Томас погружал меч все глубже, пока жизнь не покинула глаза Лабруйяда, а его тело не рухнуло на траву.
– Сэр Томас!
– возмущенно воскликнул Роланд.
Томас с широко открытыми глазами повернулся к Роланду.
– Ты что-то сказал?
– Он сдался!
– запротестовал Роланд.
– Я оглох, - ответил Томас.
– Меня ударили по голове, и я ничего не слышу. Что ты говоришь?
– Он сдался!
– Я тебя не слышу, - ответил Томас. Он развернулся и подмигнул Сэму.
В пятидесяти ярдах шла схватка рядом с королем Франции. Его штандарт упал, а знаменосец погиб, и сын пытался помочь отцу.
– Взгляни налево, отец! Направо! Осторожно!
Король дрался топором, хотя никто не пытался его убить, а лишь взять в плен.
Те рыцари, что в качестве приманки носили его цвета, были мертвы или сбежали, но все знали, что это настоящий король, потому что его шлем был увенчан золотой короной, и хотели взять его живым, потому что выкуп за него был бы невообразимо огромным.
Люди пытались схватить короля, дерясь друг с другом, чтобы подобраться к нему поближе, а король крикнул, что может сделать всех их богатыми, но в этот момент два всадника на могучих боевых конях расчистили себе путь через толпу и рявкнули остальным, чтобы сделали шаг назад, если хотят уцелеть.
Граф Уорик и сир Реджинальд Кобэм встретились лицом к лицу с королем Иоанном и принцем Филиппом. Оба спешились и низко поклонились.
– Ваше величество, - сказал граф.
– Я пленник, - произнес король Франции.
– Увы, ваше величество, - отозвался сир Реджинальд, - такова судьба этой битвы.
Короля захватили в плен.
Один из лучников заиграл на дудке, сделанной из овсяной соломы, протяжную и еле слышную мелодию. Горящий костер отбрасывал мерцающий красный отсвет на ветви дуба. Кто-то пел, а другие смеялись.
Принц Уэльский устроил пир для короля Франции, а на плоском холме, где закончилось сражение, над мертвыми заливались трелями птицы.
Смерть прошла по всему пути до ворот Пуатье, потому что так далеко зашли в преследовании врага англичане и гасконцы , и жители Пуатье, опасаясь вторжения, отказались открыть ворота, так что беглецы оказались в ловушке под городскими стенами, и там пали все до последнего.
Старая римская дорога, что вела в город, была усыпана мертвыми, а живые сели вокруг костров, пожирая ту провизию, которую награбили в покинутом лагере врага.