Стоунхендж
Шрифт:
– С ними сложно говорить. Некоторые из мальчишек вернулись, но другие погибли.
– В этом доме я не заметил недостатка в детях.
– И здесь, и в прочих домах мальчиков хватает. Только цена будет высока. Этой зимой у одного из мужчин сломался топор, ему нужен новый. Чтобы сделать топор, уйдет не один месяц. А другой вообще требует медное тесло за своих мальчишек. Форма для отливки у нас есть, и медь найдется, правда, отец мой будет возражать.
– Но ты не отказываешься…
– Конечно, нет. Ты знаешь это.
Эсон верил ей. Он глядел на ее крепкую спину и зад – она вновь вела их из лощины, мышцы так и ходили под бурыми полосами юбки.
Из леса они вышли в полдень, в самую жару. Тропа привела их в устье оврага. Тут росли только невысокие кусты да трава поднималась над короткими пеньками: прежде здесь была расчистка, и не так уж давно. Овраг перекрывала земляная насыпь. С тех пор миновало шесть лет, он тогда был еще юнцом, но Эсон сразу же узнал это место. Перед ним была копь.
Оттолкнув остальных, он полез вверх по склону, который помнил еще незаросшим. Он тогда трудился вместе со всеми, потел, таская землю, чтобы поднять вал повыше. С вершины насыпи был виден край небольшой долины: именно здесь Ликос добывал для Микен богатство из-под земли.
Теперь там остались руины. Обугленные стены с обрушившимися крышами уже начинали обрастать землей. Рваная рытвина в земле никуда не исчезла, как и груды пустой породы и грязи. Но и на них уже начинала пробиваться трава, скоро она покроет отвалы. Долбленые бревна, пропускавшие воду ручья под валом, были забиты грязью и листьями. Лишившись выхода, вода образовала болотистое озерцо, протянувшееся почти до самой копи. Пара уток, испуганных неожиданным появлением человека, тяжело ударяя крыльями, поднялась с воды и улетела.
Эсон не заметил их. Перед глазами его все вставало, как было – в деловитом кипении жизни. Он пытался все вспомнить. Дядя, гордый своими делами, водил его тогда за руку и все объяснял. Эсон помнил, как тогда ему было скучно, как хотелось на охоту – люди как раз отправлялись бить оленей. Но, невзирая на собственное нежелание, он усваивал; наблюдал за работой отроков, помогал дяде, загружавшему печи, – последнюю, самую ответственную операцию тот не позволял делать никому другому.
Несущий олово ручей образовал водоворот в своем каменистом ложе. Ликос много размышлял о том, откуда берется олово в ручье. Он водил племянника вверх по склону, показывая ему черные вкрапления в красноватой скале. Здесь тоже было олово, но добывать его было проще, спустившись пониже. Там, в пересохшем русле, олова было много, его вымывало из мягких разрушенных водой пород. Оно залегало близко к поверхности – прежде его даже можно было отыскать на самой земле – но оттуда его уже давно выбрали дочиста. Теперь приходилось закапываться в грунт, до слоя, где черные камешки были перемешаны с песком. Деревянный промывочный желоб оставался на месте, впрочем, он заметно прогнил и нуждался в починке. На дне все еще темнели крупицы олова – там, где вода унесла более легкие частицы. Конечно, олово приходилось добывать с большими трудами. Крупицы металла по большей части были заключены в крупных кусках породы, их разбивали тяжелыми молотами – на скале еще видны были борозды и углубления там, где дробили породу.
Печи тоже никуда не делись. Это было существенно: Эсон не знал, как они устроены. На первый взгляд все было просто, каждая печь располагалась в конической рытвине, сбоку шел косой желоб – для мехов. Эсон не знал, как соорудить такую печь, не знал, как она устроена внутри. К счастью, печи уцелели, а загружать их он умел. Значит, можно добыть руду и выплавить олово, Перимед пошлет сюда корабль – рано или поздно царь захочет возобновить работы на копи. И тут окажется, что все в полном порядке и для Микен собран обильный урожай.
– Всех убили, – проговорил Эйас, и Эсон впервые обратил внимание на то, как много костей разбросано повсюду.
Человеческие кости, скелеты – все без голов. И ни панциря, ни кинжала – только выбеленные солнцем лохмотья одежды, ткани и кожи.
– Здесь полегли микенцы, – выкрикнул Эсон. – Мы отомстим! – Во внезапном порыве, представив себе горькую погибель сородичей в этих краях, столь удаленных от крепкостенных Микен, Эсон вырвал меч из ножен и взметнул его над головой.
– Мщение! – рычал он. – Мщение! – давая выход переполнявшей его ненависти, Эсон заскрипел зубами: смерть посетит многих здешних мужей.
На вершине холма, высоко над ними, в тени буков сидел человек. Тело его почти целиком прятал подлесок, лишь голова виднелась среди ветвей кустарника. Он не шевелился. Лицо его казалось частью игры света и тени.
Он был безмолвен, как раскрашенная статуя. Кожа его была вымазана мелом, и легкие светлые волосы под белой коркой казались еще светлее. Щеки и подбородок человека были чисто выбриты, но с верхней губы свисали густые усы. Они были зачесаны в стороны и облеплены смесью глины и мела, так что, высохнув, они образовывали нечто вроде рогов зверя или клыков вепря. Губы воина под окаменевшими усами разошлись в ухмылке, он жадно облизался. Он пришел сюда издалека, он долго шел и уже почти потерял надежду на обещанное сокровище. Теперь же оно будет принадлежать ему.
Высокий мускулистый мужчина был облачен в одну только короткую юбку – выше колен, – спереди украшенную лисьим мехом. Через плечо перекинут лук с привязанным к нему пучком стрел, в руке охотничье копье.
С довольным смешком он покинул свой наблюдательный пост, скрываясь за ветвями, а потом пополз в сторону, раздвигая кусты. Оказавшись среди деревьев, он поднялся и побежал на восток – уверенной ровной рысцой.
Звали его Ар Апа, он принадлежал к тевте Дер Дака, обитающей на холмах.
Глава 6
Утомленный, вспотевший, прихрамывая на пораненную о камень ногу, спотыкаясь после долгих дней бега, Ар Апа к полудню завидел вдали стены своего дана. Поблизости оказались два подростка, загонявших скотину с пастбища. Большие глаза, гладкие шкуры, упругие мышцы животных успокоили воина и заставили забыть об усталости. Он пошел среди стада, называя знакомых животных по именам, оглаживая теплые бока, прикасаясь к длинным острым рогам. Животные отъелись после зимней голодовки, шерсть их лоснилась. От такой красоты Ар Апа улыбнулся. Один из мальчиков, перебегая за побредшим в сторону теленком, подвернулся ему под руку, и Ар Апа отвесил ему могучую оплеуху. Мальчик упал, спотыкаясь поднялся на ноги и всхлипывая побежал вперед. Ар Апа жестом подозвал к себе другого мальчика, приблизившегося с нерешительностью. Из-под свалявшихся, длиной до плеч волос выглядывали испуганные и опасливые глаза.