Стою за правду и за армию

Скобелев Михаил Дмитриевич

Наконец я разглядел впереди траншеи движущиеся фигуры. Все ближе подвигались они ломаною линией к нам, перебегая от одного куста к другому. Раздались одиночные выстрелы, несколько испуганных голосов закричало: «Турки идут, турки!» – «Не сметь стрелять, команду слушать!» – громко крикнул я. Оставалось не более ста шагов до довольно густой неприятельской цепи. «Пора! – сказал я сам себе и громко скомандовал. – Рота – пли!» Турки остановились, несколько человек упало, солдаты торопливо зарядили ружья… «Рота – пли!» – закричал я снова, не давая опомниться ошеломленному врагу… Неприятель бежал по всей линии, оставляя по пути сотни тел. И на правом, и на нашем флангах атака снова была отбита. Как и в предшествовавшую неудачную атаку, турки, отойдя в свои траншеи, открыли оттуда сильный огонь, продолжавшийся около часу. Секреты наши снова

выдвинулись вперед и заняли свои места в ямках, кустах и проч.

Спустя некоторое время мы заметили впереди, до самых турецких позиций, блуждающие в темноте огоньки. Сначала я не мог объяснить себе этого явления, но потом оказалось, что это турецкие санитары с фонарями в руках подбирают своих раненых. Наши солдаты, конечно, не стреляли в них – не брали в этом отношении примера с неприятеля.

Обходя на заре траншеи и проверяя часовых, я натолкнулся на одного молодого солдата, опершегося на бруствер и вытянувшего вперед голову. Мне показалось, что он внимательно рассматривает что-то впереди.

– Что это ты там видишь? – обратился я к нему, останавливаясь. Ответа не последовало – солдат молчал, не переменяя своего положения.

– Слышишь, кого ты там рассматриваешь? – повторил я свой вопрос, дотрагиваясь до молчаливого воина. Он свободно отшатнулся и по-прежнему ни слова… Тогда только я заметил, что он был мертв: на лбу у него виднелась маленькая ранка с запекшеюся кровью. Очевидно, он расстался с жизнью, ничуть не изменяя своей прежней позы…

Я позвал фельдфебеля, приказал убрать бесполезного часового и на его место поставить другого. Турки атак не повторяли более, не беспокоили нас своей стрельбой и всю ночь занимались уборкой своих раненых и убитых, которых было, конечно, немало. Тем не менее всю ночь мы были начеку, и я вовсе не сомкнул глаз. На другой день, часов в девять, явился начальник штаба, горячо поблагодарил солдат и меня за отбитие неприятельской атаки и приказал мне сдать роту другому офицеру (поручику Юрьеву).

– Будьте всегда такими молодцами, как эту ночь, – прибавил Куропаткин на прощанье. Я отправился к прежнему своему посту, в распоряжение Скобелева.

– Мне говорил начальник штаба, как вы ловко отбили турок, и я слышал ваши прекрасные залпы… Спасибо вам большое! – сказал генерал, крепко пожав мне руку.

С тех пор как Скобелев поселился в траншеях, к нам нередко заглядывали не только посторонние офицеры, посылаемые по делам службы, но даже совершенно частные люди, по собственной охоте. В числе последних явился, между прочим, доктор Студицкий [199] , устроивший по собственной инициативе и с согласия Скобелева перевязочный пункт в прикрытом пути. За это доброе и чрезвычайно важное дело каждый русский сказал, конечно, великое спасибо честному труженику и истому патриоту. Скорая помощь раненым была крайне необходима, а перевязочные пункты между тем помещалась обыкновенно довольно далеко от места бойни, и пока раненый добирался до них, он терял немало крови и сил. Наконец, при этом надолго отрываются от дела и люди, которые несут или ведут обыкновенно раненых. Вообще, этот вопрос – о возможно ближайшем расположении перевязочных пунктов – чрезвычайно важен.

199

Студицкий Владимир Андреевич (?—1880) – военный врач, друг М. Д. Скобелева. С началом боевых действий против Турции, с учреждениями московского Красного Креста, в качестве хирурга отправился на фронт, работал в Черногории, Сербии и Болгарии. Во время Ахалтекинской экспедиции 1879–1880 гг. состоял при Скобелеве; погиб 21 июня 1880 г.

Затем к нам в траншеи явился новый гость – корреспондент «Нового времени» [200] Василий Иванович Немирович-Данченко. Это был довольно молодой еще человек, среднего роста, брюнет, хорошо сложенный, с красивым и выразительным лицом и очень симпатичным характером. Скобелев принял его радушно, любезно, и всем нам он скоро понравился своей простотой, общительностью и веселым нравом. Штатский костюм Немировича-Данченко как-то резко выделялся из нашей исключительно военной среды. Сначала мы несколько иронически посматривали на этого представителя газетного

мира, предполагая, что пули заставят его скоро убраться отсюда. Но своим поведением под огнем и умением владеть собой он заставил нас вскоре изменить составленное о нем первоначально мнение. Скобелев пригласил его на обед, который был, по обыкновению, с музыкой, и Немирович-Данченко остался в восторге от нашей боевой обстановки, от обеда под пулями.

200

«Новое время» – российская газета, издававшаяся в 1868–1917 гг.

– Да вы оставайтесь ночевать у нас, если вам нравится! – обратился к нему Скобелев.

– Очень вам благодарен, – с удовольствием воспользуюсь вашим разрешением! – отвечал Василий Иванович. А узнав, что на следующий день предполагается вылазка, он согласился остаться еще, чтобы быть свидетелем подвигов наших молодцов.

Вылазка должна была совершиться под начальством командира Владимирского полка полковника Кашнева теми ротами, которые бежали с поля сражения при занятии первого гребня Зеленых гор.

– Я предоставляю вам эту честь, – обратился Скобелев к солдатам, – чтобы вы могли загладить ваш прежний позорный проступок! Я надеюсь, вы докажете, что достойны носить звание русского солдата и снимете черное пятно с вашего славного боевого полка!

Слова Скобелева, горячие, прочувствованные, произвели на них видимое впечатление.

– Постараемся, ваше превосходительство! – дружно отвечали солдаты, и по их лицам заметно было, что это не обыкновенная казенная фраза, а действительно голос, исходящий из глубины души. В нем слышалось полное сознание своей тяжелой вины и искреннее желание загладить, хотя бы ценой жизни, свой неопытный шаг.

Скобелев разрешил также принять участие в вылазке волонтерам Владимирского полка, чтобы убедиться в их боевой годности. Один из них был отставной подпоручик Узатис [201] , другой – какой-то штабс-капитан, высокого роста, с вызывающим выражением лица и довольно комичной фигурой.

Такие храбрые на вид господа на самом деле большею частью бывают никуда не годны при первом серьезном испытании. Я невольно припоминаю добродушные и ничуть уж не воинственные лица и скромные фигуры нескольких знакомых мне истинно храбрых людей, вполне героев, глядя на которых трудно предположить, чтобы они были способны на какой-нибудь отчаянный, безумный подвиг…

201

Узатис Алексей (?—1880) – поручик, участник Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. По окончании войны стал капитаном полиции в Восточной Румелии – автономии в составе Османской империи со столицей в Филиппополе (ныне – Пловдив). 6 июня 1880 г., у селения Чирпак, во главе шайки разбойников с целью грабежа убил главу болгарского отдела Красного Креста Ольгу Николаевну Скобелеву, мать М. Д. Скобелева. В тот же день покончил жизнь самоубийством.

Упомянутый второй волонтер, или, как мы прозвали его, «воронье гнездо», потому что на голове у него была громадная белая папаха, которой, очевидно, он хотел придать себе более воинственный вид, производил сразу впечатление человека, который на словах берет города, а на деле боится куста. Он очень много рассказывал о своих кавказских подвигах, которых, наверное, в действительности не было вовсе, и важно расхаживал по траншеям, заложив руки в карманы.

Наступил вечер. Все, и особенно участники вылазки, были в каком-то лихорадочном, тревожном настроении. Лица солдатские были серьезные, сосредоточенные, все молчали или перекидывались изредка отдельными лаконичными фразами. Всем хорошо известно было, что предстояла тяжелая, рискованная работа, которая неизбежно вырвет несколько десятков этих молодых, крепких жизней. Полковой командир Кашнев все бегал, суетился и был в каком-то возбужденном состоянии. Между 11 и 12 часами Скобелев позвал к себе Кашнева и дал ему инструкции, как действовать при вылазке.