Страх и отвращение в Лас-Вегасе. Дикое путешествие в Сердце Американской Мечты
Шрифт:
Мы приближались к самолету. Я видел поднимающихся на борт пассажиров, но пока нас никто не заметил… мы вырвались из ниоткуда, а появление с той стороны ни у кого в голове не укладывалось.
– Ты готов? – спросил я.
Адвокат застонал.
– Ладно, почему бы и нет? Только, ради Бога, давай сделаем это быстро!
Он окинул взглядом посадочную площадку и ткнул пальцем:
– Вон туда! Выбрось меня рядом с тем большим фургоном. Просто заверни за него… и я выпрыгну там, где они не смогут меня увидеть, а ты сразу смотаешься.
Я кивнул. До этого все шло как по маслу. Никаких признаков тревоги или погони. Я бы удивился, если такие вещи в Вегасе случаются сплошь и рядом – тачки с безнадежно
«Может и так, – подумал я. – Возможно, в Вегасе это самое обычное дело, как зубы почистить…»
Я заехал за фургон и затормозил, только чтобы он успел выпрыгнуть.
– И не позволяй этим свиньям над собой измываться, – проорал я ему вдогонку. – Помни, если у тебя будут напряги, ты всегда можешь послать телеграмму Правильным Людям.
Он усмехнулся.
– Ну да-а-а… Объясняя мою позицию. Какой-то говнюк однажды написал об этом поэму. Это, наверное, хороший совет, если у тебя дерьмо вместо мозгов.
И он махнул мне рукой на прощание.
– И тебе того же, – сказал я, трогаясь прочь.
Еще раньше я заметил разрыв в высоченном проволочном ограждении – и сейчас на малой скорости направил туда «Кита». Меня никто не преследовал. Я не мог этого понять. Глянул в зеркальце и увидел своего адвоката, карабкающегося в самолет… никакой борьбы… никаких скандалов… я промчался через ворота и растворился в утреннем потоке машин на Парадайз Роуд.
Я быстро свернул направо к Расселу, затем налево к Мэрилэнд Парквэй… и неожиданно, терзаемый похотливой анонимностью, проехал через кэмпус Университета Лас-Вегаса… никакого напряжения на этих лицах. Я остановился на красный свет и на мгновение потерялся в солнечном сиянии плоти на пешеходной дорожке: ласкающие взгляд выразительные бедра, красные мини-юбки, спелые молодые соски, блузы без рукавов, длинные светлые волосы, розовые губы и голубые глаза – все отличительные черты пугающе невинной культуры.
Я уж было собрался окончательно здесь зависнуть и начать страстно бормотать похабные заклинания: «Эй, Сладенькая, давай оторвемся вместе… Прыгай в этот охуенный «кадди», и мы помчимся прямо в мой номер во «Фламинго», накачаемся эфиром и устроим дикую животную оргию в моем частном, почковидном бассейне…»
«И мы как пить дать устроим», – думал я. Но к тому времени я проехал уже далеко по парквэю, сбавив скорость на левом повороте к Фламинго Роуд. Назад, в отель – критически надо всем поразмыслить. Было очевидно, как ни крути, что я нарывался, прямо-таки напрашивался на неприятности и подверг свою удачу еще большим испытаниям. Я нарушил все правила, по которым жил Лас-Вегас, – кинул местных, оскорбил туристов, затерроризировал служащих.
И сейчас, чувствовал я, остается лишь надеяться, что мы дошли с нашими выходками до такой крайности, что никто из тех, кто способен занести над нами карающий меч правосудия, просто не сможет во все это поверить. Особенно с тех пор как мы вписались на полицейскую конференцию. Когда ты отрываешься по полной программе в этом городе, не трать время на дешевую хуету и мелкое хулиганство. Играй по-крупному. Тяни сразу на махровую уголовщину.
Ментальность Лас-Вегаса настолько чудовищно атавистична, что зачастую настоящее крупное преступление остается незамеченным. Один из моих соседей недавно отсидел неделю в тюрьме Вегаса за «бродяжничество». Ему около двадцати: длинные волосы, джинсовая куртка, рюкзак – как с картинки сошедший бродяга , архитипичный Дорожный Персонаж.
Во время путешествия из Чикаго в Лос-Анджелес ему стало вдруг любопытно посмотреть Лас-Вегас и он решился туда заехать. Просто проезжая мимо, слоняясь по улицам и рассматривая вывески на бульваре… Никакой спешки, да и к чему торопиться? Он стоял на углу рядом с «Цирк-Цирком», медитируя на разноцветный фонтан, когда рядом остановилась полицейская тачка.
Он и пикнуть не успел. Прямо в тюрьму. Никаких телефонных звонков, ни адвоката, ни обвинений. «Они запихнули меня в машину и отвезли в участок, – рассказывал он. – Завели в большую переполненную комнату и приказали снять до регистрации с себя всю одежду. Я стоял напротив высоченной стойки, в шесть футов наверное, за которой сидел легавый, смотревший на меня, как судья на еретика в средневековье.
В комнате было много людей. Может быть, около дюжины заключенных: вдвое больше легавых и около десятка женщин-полицейских. Ты должен был выйти на середину комнаты, выложить все из карманов, положить на стол и раздеться догола – и все на тебя глазели.
У меня с собой оказалось только двадцать баксов, а штраф за бродяжничество – двадцать пять, так что они отправили меня на скамью с теми, кого отправляли в камеру. Никто не терзал меня вопросами. Вся процедура напоминала конвейер.
Прямо передо мной были двое волосатых. Кислотные люди. Их тоже загребли за бродяжничество. Но когда они начали выгребать деньги из карманов, вся комната охуела. У них на двоих было 130.000 долларов, большая часть крупными купюрами. Легавые не могли в это поверить. А те парни, оба голые, просто доставали пачки и сваливали их на стол в каком-то исступлении, не говоря ничего.
Легавые обезумели, когда они увидели все эти деньги. Они начали шептаться друг с другом.
– Черт, у них не было никакой возможности повинтить этих ребят за «бродяжничество», – злорадно засмеялся он. – Так что они пришили им «подозрение в уклонении от уплаты налогов». Нас всех отправили в камеру, и те два парня чуть не спятили… Они, разумеется, были дилерами, и весь свой товар заныкали в номере отеля – так что им надо было выбираться, пока легавые не выяснили, где они остановились.
Они предложили одному из охранников сотню баксов, чтобы тот отправился поискать лучшего адвоката в городе… и через двадцать минут такой адвокат примчался в участок, вопя о habeas corpus – о неприкосновенности личности и о всяком подобном дерьме… Черт, я сам пытался поговорить с ним, но у того хлыща была одна извилина в мозгу. Я сказал, что смогу внести залог и даже заплатить ему, если они позволят мне позвонить моему отцу в Чикаго, но он был слишком занят, обхаживая тех дилеров. Через два часа адвокат вернулся с охранником и сказал: «Пошли». И они выбрались. Один из парней сказал мне, пока они ждали, что они попали на 30 тысяч долларов… И я врубался, что так оно и было, но какого черта? Это дешево по сравнению с тем, что могло случиться, если бы они не откупились.
В конце концов они разрешили послать телеграмму моему старику, и он выслал мне 125 баксов… но это заняло семь или восемь дней; не могу точно сказать, сколько я там провел, потому что в той камере не было окон, а кормили они нас каждые двенадцать часов… ты теряешь чувство времени, когда не можешь видеть солнце.
В каждой камере было по 75 человек – большие комнаты с парашей прямо посредине. Когда ты заходил внутрь, тебе выдавали соломенный тюфяк и ты мог спать, где захочешь. Парень, оказавшийся рядом со мной, провел здесь тридцать лет за ограбление бензоколонки.