Страх, который меня убил
Шрифт:
Возможно, это было неосознанным путем к спасению. Если я не смог сопротивляться страху, то пришлось подчиниться ему, стать его рабом.
Так я спасал свою жизнь. Вернее, жизнь, как часть всего сущего на земле, спасала сама себя. Я встречал новые страхи с покорностью побежденного. Они естественным образом впадали в темный океан вечного страха и терялись в его бездне. Небеса постепенно чернели, наливались тяжелой ненавистью ко мне. Мамины молитвы не могли избавить меня от неизбежного наказания, ибо я накопил такое количество несмываемых грехов, что без глубокого покаяния и обретения нового верного пути я был обречен на неизбежную гибель. И главным грехом был страх, моя жизнь,
Огромное, непроницаемо черное небо внезапно опустилось. Я видел сумасшедший водоворот гигантских облаков. Ослепляющая вспышка не испугала меня. Это было избавлением…
Мобильник пропел свою песенку, когда я оплачивал счет за электроэнергию. Стоять в очереди было скучно.
– Слушаю.
– Я накрыла тебя! Мне все рассказали про твою квартиру. Все!
Приезжай, будем разбираться!
– Разбираться мы не будем. Я ухожу. Сейчас приеду и все объясню…
Дорогой замок входной двери смачно щелкнул (“Тайзер”. Индивидуальный заказ). Жена стояла посреди гостиной. Я присел на краешек стула, как посторонний человек.
– Я ухожу. Мне надоело врать и унижать тебя. Такая жизнь не нужна ни тебе, ни мне. Дочь поймет. Я постараюсь ей объяснить. Она уже взрослая. Материально вы не пострадаете. Я буду выплачивать вам деньги на жизнь. На еду, одежду, поездки. Попрошу маму, чтобы она проследила за этим. Квартиру разменивать не буду. Заберу только шмотки. Машину для тебя куплю в течение месяца. Все.
– Ты уходишь к женщине?
– Нет.
– Будешь жить у мамы?
– Нет.
– А как же я?
– Не знаю. Перетерпи. Это легче, чем терпеть мою ложь. Повторяю, можешь не беспокоиться о деньгах.
– При чем тут деньги? Дочь, она же любит тебя.
– Мне тяжело и больно говорить это. Но я не собираюсь расставаться с дочерью. Мы будем встречаться. Обязательно.
– А со мной?
– С тобой – нет. Пойми меня правильно. Так легче.
Вместительная спортивная сумка постепенно распухала. Я беспорядочно заталкивал в нее свое барахло. Каблуки моих туфель выбивали на керамогранитных плитках (Испания) беспорядочную чечетку.
Четырехметровые потолки глухо резонировали.
– Все. Я ушел. Прости меня, если сможешь.
– Пока. Ты позвонишь?
– Да. Завтра.
За спиной вздохнула бронированная входная дверь. “мерседес” утробно рыкнул и повез меня в пропасть. Когда я сообщил Ирине о разводе, она не смогла скрыть злорадного огонька в глазах…
Ей так и не удалось выйти замуж за это время. Тяжелый бизнес, страх перед разного рода альфонсами не позволили ей сделать это. Момент был упущен. В таком возрасте трудно найти подходящую партию.
Свободного, обеспеченного мужчину, желательно без “хвоста” в виде детей. Оставалось только развести кого-то. Разрушить чью-нибудь семью. Формально я подходил ей по многим параметрам. Но взаимная ненависть, накопившаяся за время пребывания в тесной капсуле совместного бизнеса, не позволяла рассматривать меня как кандидата в мужья.
Я жил в своей крошечной квартирке. Вспомнил студенческие навыки стирки белья. Ел что попало и где попало. Практически не пил, так как понимал, что выйти из штопора в такой ситуации будет очень трудно. Агония семьи продолжалась долго. Мне звонили родственники жены, просили о встрече. Я отказывался. Внятно и спокойно. Бывшая жена периодически впадала в истерику и бомбила меня беспорядочными звонками. Я обрывал разговор на полуслове и выключал мобильник.
Неожиданную поддержку оказала мама. Когда на нее наехала бывшая теща с просьбами уговорить меня вернуться, мама ответила, что я взрослый человек, и она мне не советчик в делах подобного рода. Как я был благодарен
Мои подружки, узнав о разводе, тоже не оставляли меня без внимания.
Что ни говори, я был завидным женихом. Обеспеченным, относительно молодым. Но постепенно обрывались и эти контакты. Я потерял интерес к суетным радостям жизни.
Пытался устроить новый бизнес. Терпеливая долбежка в одно и то же место стала давать результаты. Наметился ряд вполне приемлемых кандидатур. Я проводил время в чужих офисах. Попивал кофеек под осторожные, неторопливые разговоры. Ловил интонации, выискивал скрытые намеки и определял степень опасности визави. Наводил справки о тех или иных серьезных бизнесменах, пользуясь услугами ребят – налоговиков, с которыми я был, как ни странно, в дружбе.
Жизнь проходила в полуобморочном состоянии. Я не мог предугадать, что развод окажется столь тяжелой ношей. Холодная беспощадная рука сдавливала внутренности. Не давала дышать. Просыпаясь рано утром на убогой лежанке, я не мог сразу прийти в себя. Затравленно оглядывался. Меня окружали обшарпанные стены и трухлявая мебель. В холодильнике скучали пакет кефира и пачка пельменей. Чтобы не сойти с ума, я возобновил брошенные было занятия спортом. Но железная нагрузка была не по силам. Я просто неспешно бегал по утрам. Да и это давалось с трудом. Мучила какая-то непонятная слабость. К обеду я уже так уставал, что бросал все дела и ехал к маме, чтобы подремать. Она уговаривала меня остаться и жить в ее квартире. Но это была нейтральная территория. Переезд к маме возродил бы в душе бывшей жены какие-то надежды. Этого нельзя было допускать, и я мягко, но убедительно отказывался. Мне было больно смотреть на маму.
Она постарела сразу на десяток лет. Из-за меня. Из-за моего страха.
Дискомфорт и боли в животе стали практически постоянными. Обращаться к врачам было некогда. Да и боялся я этого. До испарины. Несколько раз набирал номер знакомых хирургов, но тут же нажимал на кнопку отбоя.
Наш бизнес умер. Мы с Ириной предпринимали последние попытки вытащить оставшиеся там и сям деньги. Это удавалось с трудом, так как чиновники, видя, что контора умирает, не спешили давать приказ своему бухгалтеру. Я знал, что Ирина связалась уже с каким-то средней руки проходимцем и пытается устроить новый бизнес. Что ни говори, но она была хорошим партнером. Прежде всего тем, что не воровала общие деньги. Когда был обнулен последний счет, мы поделили оставшиеся гроши. Дали деньги бухгалтеру, чтобы он плавно утопил все наши фирмы. Мы не расстались с Ириной. Мы просто не встретились в очередной раз. И все контакты осуществлялись по телефону.
Я оказался в абсолютной пустоте. Я проваливался в бездну. Выручить меня было некому. Так хотелось иметь поддержку отца или старшего брата, если бы он был. Мама могла чем-то помочь мне. Но я щадил ее, ничего не рассказывал о своих финансовых делах. Отрыться перед мамой означало убить ее. Я висел в пустоте над безбрежным пространством бушующего страха.
Постоянная слабость и усталость, накрывающая меня к середине дня, усугубились нарастающим похуданием. Все слилось в одну точку. Я, как врач, быстро сложил симптомы в пугающий диагноз. Слабость, похудание, нелады с животом. Беда. Надо идти к врачу. Я позвонил знакомому хирургу. Он работал доцентом на одной из кафедр. Мы были в прошлом дружны. Он удивился и обрадовался звонку. Однако, когда я сообщил ему о тревожных симптомах, речь его изменилась. Она стала лживо-беспечной, профессионально неискренней. Он сразу попросил меня сделать колоноскопию. Я связался с однокашником, который работал в диагностическом кабинете. Был назначен срок обследования.