Страх падения

Дженнингс Сайрита Л.

Блейн позади меня передвинулся и переплел свои руки у меня на груди, открывая мне полномасштабный вид на сцену. Тейлор громко пел слова, окутывающие меня обещанием, надеждой, безопасностью.

И любовью.

В стихах песни, срывающихся с губ певца, была чистая, концентрированная любовь. И хотя Блейн не пел их лично, я слышала, как этим строкам громко и ясно вторила его душа.

— Я никогда не позволю тебе упасть...

Эти слова не могли означать бы больше, даже если бы Блейн пропел их сам. Ему не нужно было этого делать. Я и без этого все

чувствовала. Я ощущала его. Каждую частицу этого безупречно красивого мужчины, Блейна Якобса. Эмоция каждой ноты и аккорда пробудили внутри меня что-то такое, о существовании чего я никогда не подозревала. С каждым мелодичным семенем, зарожденным музыкой, в моем сердце, находящимся в укрытии печали, прорастала красота.

После того как Тейлор закончил второй припев, к нему со своими инструментами подключились девушки из «Анжел Даст», доведя песню к драматической кульминации. Люди ответили им приветственными возгласами, потрясая кулаками в воздухе. Блейн медленно покачивал меня из стороны в сторону, уткнувшись лицом мне в шею. Я ничуть не стыдилась своих слез, стекающих по моим щекам. Я была слишком очарована признанием, чтобы беспокоиться об их смахивании. Для меня эти слезы были почетными, и я желала как можно дольше находиться в ощущении блаженства.

— Это было... вау, — выдохнула я, после того, как толпа разразилась продолжительными овациями. Я повернулась к Блейну с полными слез глазами и улыбнулась. — Спасибо тебе. Большое. Спасибо.

Блейн вытер мои мокрые щеки, отогревая своим теплым карим взглядом мою душу.

— Рад, что тебе понравилось. И надеюсь, ты осознаешь, что я хотел сказать... Я имею в виду, Ками. Не бойся меня. Я никогда не смогу причинить тебе боль.

И я ему поверила. В глубине моей поломанной, разодранной души я знала, что могу довериться Блейну безоговорочно. Он будет ловить меня, всегда. Посмотрев в эти глубокие, шоколадного цвета глаза, я отогнала страх, которым окружила себя подобно кольчуге, защищая тайны, гноящиеся у меня внутри. Я ужасно боялась полюбить Блейна. Но так же я знала, что, он, несомненно, единственный, кто стоил этого риска.

Глава 25. Блейн.

— Неужели мы почти на месте?

Я повернулся к Ками, сидящей на пассажирском сиденье моего грузовика, и, сжав ее обнаженное колено, покачал головой.

— Терпение, малыш.

— Уф, я не люблю сюрпризы. Ожидание меня убивает, — пожаловалась она, наблюдая за проносящимися мимо деревьями. — Я бы позволила тебе просто завязать мне глаза, если бы не была таким уродцем.

Я нежно развернул ее лицо обратно в свою сторону, кинув на нее быстрый, критичный взгляд, а затем вернулся взглядом на дорогу.

— Эй, ты не уродец. Не говори о себе подобное дерьмо.

Ками пренебрежительно пожала плечами.

— Это правда. Ты знаешь каких-либо еще взрослых женщин, которые боятся темноты?

— Нет, не знаю. Но это всего лишь крошечная часть тебя. Она не характеризует тебя как личность.

— Теперь ты говоришь как Дом.

— Ну, что тут скажешь... Если двое абсолютно нормальных, здоровых мужчин видят в тебе удивительную, красивую женщину, какой ты и являешься, значит это действительно правда, — улыбнулся я.

— Уф. На самом деле из вас двоих нормальный только один… — пробормотала она себе под нос.

— М-м?

Ками покачала головой и потянулась к радио.

— Ничего.

— Ты в порядке, малыш?

Ками выглядела чем-то озабоченной с тех пор, как я забрал ее из квартиры. Она была немного отстраненной и даже угрюмой. Мы провели вместе все выходные, как в баре, так и у меня дома, полностью поглощенные друг другом. Но накануне вечером в ней словно переключился воображаемый выключатель. Что-то изменилось.

— Да, — ответила она, но противореча сама себе, покачала головой. — Не знаю.

— Кам, — позвал я, разъединив ее руки, которые она сцепила на коленях. — Ты же знаешь, что можешь со мной поговорить. Ничего из того, что ты мне скажешь, не заставит изменить мои чувства к тебе. Я здесь. И никуда не собираюсь.

Ками глубоко вдохнула, подготавливаясь к словам, которые, очевидно, она не хотела произносить.

— Эм... Просто прошлой ночью я плохо спала. А потом я проснулась от сигнала входящего сообщения по электронной почте. От... него.

— От него?

Перед тем, как едва прошептать ответ, Ками сглотнула.

— От моего отца.

От неожиданности я почти съехал с дороги, едва не угодив в канаву недалеко от обочины.

— Что? Он с тобой связался?

— Он все еще поблизости. Я переехала, поменяла всю информацию электронной почты. Проклятье, меня даже нет на Фейсбуке. Но каким-то образом он всегда меня находит.

Ее рука вспотела от волнения, и я не раздумывая ее сжал.

— Что, черт подери, ему от тебя нужно? Дерьмо, неужели он еще не закончил тебя мучить? — спросил я, стискивая челюсти.

Я хотел сказать совсем не эти слова. Будь на то моя воля, я бы развернулся и кинулся выслеживать этого хрена лично.

— Деньги.

— Деньги? Почему он просит у тебя деньги?

— Потому что… — Она обреченно вздохнула. — Его деньги — у меня.

Я резко повернул голову, увидел на ее лице застывшее мрачное выражение и с трудом заставил себя вернуть взгляд на асфальт, стелющийся перед нами.

Ками забрала свою руку и начала ловко складывать старую квитанцию из моего подстаканника.

— Моя бабушка по отцу умерла пять или шесть лет назад. Это случилось в результате ДТП с участием городского автобуса. Так как это была вина муниципалитета, ее семья получила огромную компенсацию. Большая часть денег досталась моему отцу, поскольку он был самым старшим и, к тому же, ее опекуном. Но из-за того, что он не выплачивал алименты, задолжав нам огромную сумму, его отыскали и изъяли все деньги, отдав их моей матери.

— И правильно сделали, — добавил я.

Я сжимал руль так сильно, что побелели костяшки.