Страх высоты (сборник)
Шрифт:
— Зачем ей этот снимок?
— Для матери попросила.
— Для кого?
Мне показалось, что ослышался.
— Лена-то Натальина дочь.
Это распространенное имя мне ровным счетом ничего не сказало.
— Неужто забыл Наташу?
— Наташу?
— Кузьмину. Наташу. Помнишь?
— Да вы что? Неужели?
— Дочка это ее, — подтвердила Полина Антоновна.
Так вот чем привлекла меня эта девушка! Она была похожа на мать, даже очень похожа. Только прическа другая. У той коса, а у Лены волосы по–современному разбросаны по плечам. А заплети она их в косу… Впрочем, это я зря. Я уже привык к тому, что с возрастом
Но это шутки, конечно, которыми я свой мозг от перегрузки дня начал уже предохранять, а по сути родство Лены с Наташей впечатление на меня, конечно, произвело серьезное, вновь отбросило в атмосферу прошлого, тех лет, когда вместе со мной, Сергеем и Михаилом в одной группе училась Наташа Кузьмина.
— Не ожидал.
— Разве Сергей не говорил никогда?
— Что?
— Что Наталья рядом живет.
И Полина Антоновна назвала ближний городок, куда минут за тридцать можно было добраться электричкой.
— Нет, никогда… Да ведь я и бывал-то не так часто.
— Верно. Лена у него заниматься стала уже после твоего приезда последнего.
Конечно, зачем ему было говорить о Наташе? Приезжал я ненадолго, хватало и более важных дел. А Наташа что? Она ведь даже до выпуска не доучилась вместе с нами. Исчезла как-то неожиданно. Кажется, мать тяжело заболела, переводиться пришлось. Помню только, что произошло это сразу после трагической смерти Михаила.
— Вот, понимаешь, и попросила она карточку для матери. Ты уж не обижайся.
— Ну, о чем вы…
— А у меня к тебе просьба есть.
— Охотно, все что могу…
— Можешь.
Это Полина Антоновна произнесла уверенно, а вот в самой просьбе как бы затруднилась. Во всяком случае, мысль свою первоначально выразила не очень ясно.
— Говорили тут уже со мной. Приходили. С кафедры. Короче, бумагами, архивом интересуются.
— Сергея?
— Да. Ты в этом понимаешь?
— Ну, можно сказать…
— Я так и думала. Посмотри, сделай милость.
— Бумаги? С какой целью?
— Посмотри. Труд-то вроде бесхозный остается. А аарод пошел бойкий…
— Ваши права…
Она махнула рукой.
— Какие права? Зачем они мне! Не о себе пекусь.
— О ком же? О Сергее?
Я подумал, она опасается, что кто-нибудь присвоит его труд.
— Погляди в общем виде Что к чему. Если есть что интересное, лучше я Лене отдам.
— Лене?
— Не удивляйся. Она умница. До ума доведет.
Я почувствовал, что не только практические соображения движут Полиной Антоновной.
— Вы привязаны к ней?
— Сережа был привязан… И она к нему.
Как было понимать эти слова, я не спросил, не решился.
— И все-таки вопрос щепетильный.
— А если проходимцу достанется? Думаешь, они только на базах орудуют?
По существу я не возражал. "Оставь надежды, сюда входящий" на вратах храма науки пока не написано. Для проходимцев, я имею в виду. Однако же…
Полина Антоновна видела мои колебания.
— Ты думаешь, я твою щепетильность не понимаю? Понимаю прекрасно и уважаю. Но помочь Елене хочу Да и справедливо это. Сергей-то ее не довел… Теперь у нее дела усложнятся. Сам слышал. А ей нужно поскорее на ноги встать. Защититься. Жизнь у нее очень даже нелегкая. Муж… Ты тут спрашивал, научный работник? А он вообще не муж, а так…
— Что значит "так"?
— А ничего не значит. Пустое место.
Допытываться подробностей я не стал Для меня вопрос не в этом заключался. Семейные дела Лены и научное наследие Сергея у меня в голове, в отличие от Полины Антоновны, были вещами разными.
— Почему вы сразу не сказали, что Лена дочь Наташи?
Этот вопрос тоже не был главным. Он сиюминутно возник и вроде бы не по существу разговора. Скорее я задал его, чтобы ослабить немного натиск Полины Антоновны, заранее предполагая ответ со ссылкой на старческую память.
Ответ, однако, оказался другим.
— Лена не захотела.
Я удивился.
— Чтобы я знал?
— Чтобы ты знал.
— Почему?
— Выходит, тоже щепетильная.
— Ну, знаете…
— Да что тут знать! Ты посмотри бумаги, а там и видно будет, стоит щепетильность соблюдать или нет.
В этом отказать я не мог. Хотя и не представлял, какой объем работы предстоит и как это скажется на моем отъезде. Впрочем, большого архива я у Сергея не ждал. Он никогда не говорил, что зарылся в бумагах. В науке он был больше преподаватель, чем исследователь.
— Договорились, Полина Антоновна. Завтра и займусь.
— Займись, займись, пожалуйста. Помоги.
"Кому? Ей или Лене?"
Но это я спрашивать не стал. Спать я лег на диване в комнате Сергея.
Окна отсюда выходили не во двор, как у Полины Антоновны, а на улицу, одну из старых городских улиц, возникших задолго до начала века. В наше время улица была покрыта камнем, гладко обработанным булыжником, почти брусчаткой, надежно державшей трамвайную колею. Теперь трамвай убрали, улицу заасфальтировали и пустили по ней троллейбус. Помню, что шумный трамвай, когда я ночевал у Сергея, не беспокоил нас нимало. А вот теперь и шуршащий транспорт оказался беспокойным, и красноватый свет рекламы гастронома напротив назойливо лез в глаза, несмотря на все попытки сомкнуть веки и заснуть. Усталость отступила, но и бодрости не было. Полежал, поворочался и встал, чтобы задернуть штору, хотя вначале полной темноты и не хотел.
И в самом деле, в темноте стало еще неприятнее. В квартире давно все затихло. Не знаю, спала ли Полина Антоновна, но из ее комнаты не доносилось ни звука.
"Что же мне предстоит?$1 — подумалось о предстоящей работе. На ощупь нажал я кнопку настольной лампы и зажег свет. Из-под абажура большая часть его падала вниз, и большие шкафы у стен, уходящие в темноту, показались еще больше.
"Но Сергей был аккуратен".
И я не ошибся. Открыв дверцу наугад, я вместо хаоса бумаг, которым сам грешу, увидел стопку папок. На каждой четко и разборчиво было написано содержание. Я потянул за шнурок одной из папок и еще больше порадовался. Содержимое в точности соответствовало содержанию.