Страх высоты (сборник)

Шестаков Павел Александрович

— А там нет никого. Я все еще в одиночестве. Так что нам никто не помешает.

И он достал ключи из кармана.

— Прошу.

Я вошел в квартиру.

— Есть будешь? Или кофе?

— Лучше кофе.

— Давай кофе. Снимем усталость немного, а там видно будет. Располагайся поудобнее.

Расположиться он предложил мне в комнате на диване, а сам занялся приготовлением кофе на кухне, откуда, впрочем, его голос был хорошо слышен.

Говорил он что-то полушутливое, малозначительное.

—

Из всех достижений нынешнего быта с двумя никак не могу смириться с комнатными тапочками и питанием на кухне. Я вырос в галошах и в коммунальной квартире. Пять соседей, каково? И, между прочим, хорошо жили. Никто мясо из чужого борща не воровал. Но ели, как люди, за домашним столом. Хотя бы на кровати сидя. И в гости друг к другу ходили. Смешно, правда? Из комнаты в комнату. Почему бы на кухне не собраться? Она, кстати, была вместительная… То, что жили дружно, я думаю, неудивительно. Грызутся обычно там, где жильцов мало. Двоим всегда теснее, чем семерым. Недавно у нас забавный случай был — двое соседей в кухне мелом демаркационную линию провели. От середины плиты до нейтральной зоны у туалета.

— Тебе и таким заниматься приходится?

— Один границу нарушил, вот и пришлось.

— Ну и что же? — спросил я невольно, хотя кухонные дрязги меня интересовали меньше всего. Однако "квартирный вопрос" давил, видимо, на подсознание.

— Ерунда. Если тебя уголовные истории интересуют, я могу классику предложить. Подарю книжку "Сто лет криминалистики". Скоротаешь время в поезде.

Он появился с дымящейся кофеваркой.

— Я люблю горячий. А ты?

И, едва я взял чашку в руку, спросил серьезно:

— Ну, как ты оставил Полину Антоновну?

А я не знал, с чего начать!..

Вспомнил, как зашел за чемоданчиком. Говорилось "До свиданья", а подразумевалось "Прощайте", потому что когда же я теперь и зачем в город приеду? И она это понимала и даже слезу смахнула, во всяком случае, как-то неловко провела пальцами по глазу. "Счастливо тебе, Коля".

И сделала попытку улыбнуться. От этой попытки полуулыбки защемило сердце тогда и сейчас снова.

— Ты тоже о ней думаешь? — спросил я Мазина.

Он улыбнулся.

— Не будем хитрить даже из вежливости. Ты не мог прийти просто так. Я не король, а ты не посол дружественной державы, чтобы наносить обязательный прощальный визит. Щадя мою занятость, обошелся бы телефоном, верно?

— Верно. Не хотел на твое время покушаться.

— А раз уж покусился, пользуйся. Что принес? Факты? Подозрения? Опасения?

Своими вопросами он открывал передо мной все двери, а я не знал, в какую идти.

— Игорь, я понимаю, ты профессионал, а я дилетант и обыватель с соответствующим мышлением, вытекающими из него домыслами и тому подобное.

— Друг Аркадий, не говори красиво!

Мне стало неловко.

— Хорошо. Речь идет в первую очередь об опасениях. Но лучше я изложу по порядку… Сам будешь судить. Может быть, все это пустяки.

— Излагай коротко, но не упуская важного. А потом посмотрим, пустяки или не пустяки.

Я и попытался сказать коротко, но, не имея опыта, говорил длинновато. Однако Игорь меня не прерывал и не поторапливал. Он умел слушать.

— Ну, вот, — закончил я. — Пустяк?

— Нет, — откликнулся он кратко.

— Но не по твоему серьезному ведомству, надеюсь?

— О ведомстве говорить рано. Дело может быть возбуждено только в тех случаях, когда имеются достаточные данные, указывающие на признаки преступления.

— Это цитата?

— Статья 108 УПК РСФСР.

— Прости невежество, а что такое преступление с точки зрения закона?

— Общественно опасное деяние, посягающее на личность и права граждан, — ответил он без насмешки.

— Посягающее на личность и права… Не расплывчато ли?

— Почему же? Суть преступления ясна.

— А последствия? Положение жертвы?

— Мы говорим о потерпевшем. Это лицо, которому причинен моральный, физический или имущественный вред.

— Спасибо за науку.

— Не иронизируй. Ты не представляешь, какой дефицит у нас юридических знаний, самых азов. Но будем считать, что ты теоретическую подготовку прошел. От меня ждешь практики?

— Судя по теории, тебе здесь делать нечего.

— Чудак. Думаешь, я ищу возможность благовидно уклониться? Я-то первый неладное почуял, еще с выключенным телефоном, понимаешь?

— Ну, здесь я связи не вижу.

Вопреки ожиданию, он согласился.

— И я. К сожалению.

— Почему?

— Потому что она может обнаружиться неожиданно, а к неожиданностям лучше быть готовым заранее. Однако к конкретной ситуации. Все, как в жизни, а не в кино. В кино важное за кадром долго не удержишь, а в жизни можно. Но пойдем шаг за шагом. Главное, что произошло с Полиной Антоновной? Я тебя понимаю. Я сам вижу, что она человек на прочном фундаменте, не из тех, кого легко с позиции сдвинуть можно. И вдруг капитуляция. Можно это слово применить?

— Такое у меня впечатление.

— А причина — загадка. И открывать она не хочет. Почему? Связано прежде всего с Еленой. Ты обратил внимание на такое противоречие: старуха не скрывает доброго к ней отношения, а с другой стороны, именно ее пустить к себе не хотела. Елену, а не малоприятного Вадима. Обратил?

— Еще бы!

— Почему? Что на поверхности? Напрашивается и подсказано? Отношения с Сергеем. "Бес в ребро"? Согласен, бывает. Полина Антоновна не знала?

— Это исключено.