Страхи мудреца. Книга 1
Шрифт:
— Восемь пик, — ответил я.
Прочие магистры зашевелились. Арвил вздохнул. Килвин сник. Хемме с Брандье даже переглянулись и закатили глаза. Все вместе создали впечатление страдальческого долготерпения.
Элодин обвел их гневным взглядом.
— Что такое? — осведомился он, и в голосе его зазвенела сталь. — Вы хотите, чтобы я относился к этим песням и пляскам более серьезно? Вы хотите, чтобы я задавал ему вопросы, на которые может ответить лишь именователь?
Прочие
— Ну хорошо, — сказал Элодин, снова оборачиваясь ко мне.
Глаза у него потемнели, и голос обрел странную звучность.
Он звучал не так уж громко, но когда Элодин говорил, казалось, будто его голос заполняет собой весь зал. Другим звукам не оставалось места.
— Куда уходит луна, — мрачно спросил Элодин, — когда она исчезает с нашего небосвода?
Когда он умолк, в зале сделалось неестественно тихо. Словно его голос оставил дыру в мироздании.
Я выждал, чтобы понять, весь ли это вопрос. И признался:
— Понятия не имею.
После голоса Элодина мой казался довольно тонким и слабым.
Элодин пожал плечами и любезно указал через стол.
— Магистр симпатической магии.
Элкса Дал был единственным, кто явно чувствовал себя комфортно в парадной мантии. Своей черной бородой и узким лицом он, как всегда, напомнил мне злого колдуна, персонажа ряда дурных атуранских пьес. На меня он взглянул сочувственно.
— Что вы можете сказать о связывании в случае линейного фульманического притяжения?
Я бойко отбарабанил нужные формулы.
Он кивнул.
— Каково расстояние непреодолимого затухания для железа?
— Восемь километров двести метров, — ответил я. Это был ответ из учебника, хотя насчет «непреодолимого» я мог бы поспорить. Разумеется, перемещение сколь-либо значимого количества энергии на расстояние более тринадцати километров было статистически невозможным, однако использовать симпатию для определения наличия предмета или вещества можно на значительно больших расстояниях.
— У вас есть унция кипящей воды. Сколько теплоты потребуется, чтобы она выкипела досуха?
Я порылся в памяти, припоминая таблицы испарения, с которыми работал в артной.
— Сто восемьдесят таумов, — ответил я куда увереннее, чем чувствовал себя на самом деле.
— Меня все устраивает, — сказал Дал. — Магистр алхимии!
Мандраг отмахнулся пятнистой рукой.
— У меня вопросов нет.
— Он здорово разбирается в картах! — подсказал Элодин.
Мандраг сурово посмотрел на Элодина.
— Магистр архивов!
Лоррен посмотрел на меня. Его длинное лицо осталось бесстрастным.
—
Я вспыхнул и опустил глаза.
— Ходить тихо, — начал я. — С уважением относиться к книгам. Повиноваться хранистам. Не пить. Не есть… — я сглотнул. — И не вносить огня.
Лоррен кивнул. Ничто в его тоне или поведении не выражало неодобрения, но от этого было только хуже. Он скользнул взглядом вдоль стола.
— Магистр артефактов.
Я выругался про себя. За последний оборот я прочитал все шесть книг, которые магистр Лоррен выложил для ознакомления ре'ларов. На одно только «Железо и пламя: Атур и империя» Фелтеми Рейса у меня ушло добрых десять часов! Мало о чем я мечтал больше, чем о допуске в архивы, и я отчаянно надеялся произвести впечатление на магистра Лоррена, ответив на любые вопросы, какие он мог задать…
Но тут уж ничего не поделаешь. Я обернулся к Килвину.
— Фульманическое осаждение меди! — буркнул себе в бороду огромный магистр, смахивающий на медведя.
Я изложил по пунктам. Оно мне потребовалось, когда я делал расчеты для трюмных ламп.
— Коэффициент проводимости иридия.
Коэффициент проводимости иридия мне был необходим для зарядки излучателей ламп. Что, Килвин нарочно подбрасывает мне самые простые вопросы? Я дал ответ.
— Хорошо, — прогудел Килвин. — Магистр риторики!
Я перевел дух и обернулся к Хемме. Я даже прочел целых три его книги, хотя питал глубочайшее отвращение ко всякой риторике и прочей бесполезной философии.
Ну, ничего, я сумею на пару минут засунуть свое отвращение куда подальше и сыграть хорошего, послушного студента. Я из эдема руэ, мне не привыкать к лицедейству!
Хемме уставился на меня исподлобья, его круглое лицо багровело, точно гневная луна.
— Это вы подожгли мою квартиру, наглый плут?
Этот прямолинейный вопрос застал меня врасплох. Я был готов к самым заковыристым вопросам, к коварным вопросам, к вопросам, которые всегда можно вывернуть так, чтобы любой мой ответ казался неверным.
Но это брошенное в лицо обвинение выбило меня из колеи. А слово «плут» я особенно ненавижу. Буря чувств поднялась в моей душе, и я ощутил во рту привкус коринки. Все еще обдумывая, как будет лучше ответить на этот вопрос, я вдруг обнаружил, что уже говорю.
— Квартиру вашу я не поджигал, — честно ответил я. — Но с удовольствием поджег бы. И хорошо бы, чтобы вы были внутри и крепко спали.
Лицо Хемме из грозного сделалось ошарашенным.
— Ре'лар Квоут! — рявкнул ректор. — Не забывайте о вежливости, или я лично предъявлю вам обвинение в неподобающем поведении!