Страхи мудреца. Книга 2
Шрифт:
Я загнул палец.
— Это была ритуальная инициация.
Второй палец.
— Это была проверка на решимость…
— Или я в самом деле пыталась тебя выжить, — закончила Вашет, усаживаясь на скамейку напротив. — А что, если я говорила правду и действительно избила бы тебя всерьез?
Я пожал плечами.
— По крайней мере, я бы в этом убедился. Но мне казалось маловероятным, что Шехин избрала бы наставницу, которая так поступит. Если бы она просто хотела меня сломить, она могла бы предоставить это Карсерет.
Я
— Мне просто интересно, что это все-таки было? Инициация или проверка на решимость? Все ли через это проходят?
Она покачала головой.
— Проверка на решимость. Мне надо было тебя испытать. Я не собиралась тратить время на обучение труса, боящегося пары тумаков. Кроме того, мне нужно было убедиться в твердости твоих намерений.
Я кивнул.
— Это мне казалось наиболее вероятным. И я решил избавить себя от нескольких лишних дней в рубцах и форсировать события.
Вашет смерила меня взглядом. На ее лице отчетливо читалось любопытство.
— Надо признаться, еще никто из учеников не предлагал мне жестоко его избить, чтобы доказать, что он достоин моего времени.
— Да ладно, что там! — небрежно сказал я. — Я как-то раз с крыши спрыгнул!
Мы провели час, болтая о том о сем, мало-помалу растворяя существовавшее между нами напряжение. Она спросила, за что же меня высекли, и я коротко изложил ей эту историю, радуясь случаю объясниться. Мне не хотелось, чтобы она считала меня преступником.
Потом Вашет пристальнее осмотрела мои шрамы.
— Тот, кто тебя лечил, и впрямь разбирался в медицине! — с восхищением сказала она. — Очень чистая работа. Не хуже любой, что мне доводилось видеть.
— Я передам им твои похвалы, — сказал я.
Ее рука мягко прошлась вдоль края воспаленного рубца, идущего поперек всей спины.
— Кстати, извини.
— Надо сказать, это куда больнее, чем кнут. Это я тебе сообщаю бесплатно.
— Через пару дней сойдет, — сказала она. — Впрочем, это не значит, что сегодня тебе не придется спать на животе.
Она помогла мне расправить рубашку, потом снова пересела на противоположную скамью.
Поколебавшись, я все-таки спросил:
— Ты только не обижайся, Вашет… Но ты не такая, как другие адемы, которых я встречал. Хотя я, конечно, не так уж много их встречал…
— Да ты просто соскучился по привычным жестам, — сказала она.
— И это тоже, — сказал я. — Но ты выглядишь более… выразительной, чем прочие адемы, которых я видел.
Я указал на лицо.
Вашет пожала плечами.
— Там, откуда я родом, мы с детства говорим на вашем языке. К тому же я провела четыре года телохранителем и капитаном у одного поэта из Малых королевств, который по совместительству был королем. Так что на атуранском я говорю, наверное, лучше всех в Хаэрте. Включая тебя.
На последнее я не обратил внимания.
—
Она покачала головой.
— Я из Феанта, это дальше на север. Мы там более… космополитичные. В Хаэрте только одна школа, и все на ней завязано. К тому же меч-дерево — один из старинных путей. Довольно формальный. А я выросла, следуя путем радости.
— А что, есть и другие школы?
Вашет кивнула.
— Это одна из многих школ, следующих латанте, пути меч-дерева. И одна из старейших после Аэте и Аратана. Есть и другие пути, наверно, десятка три. Но некоторые из них очень маленькие, их кетан преподают всего одна-две школы.
— Так у тебя поэтому меч другой? — спросил я. — Ты пришла с ним из другой школы?
Вашет пристально взглянула на меня.
— Что тебе известно о моем мече?
— Ты доставала его, чтобы ошкурить ивовый прут, — сказал я. — У Темпи меч хороший, но твой — другой. Рукоять потертая, но клинок выглядит как новенький.
Она с любопытством взглянула на меня.
— Я вижу, ты смотришь на мир в оба, а?
Я пожал плечами.
— Строго говоря, это не мой меч, — сказала Вашет. — Его мне только дали на хранение. Это меч древний, и клинок — самая древняя его часть. Его вручила мне сама Шехин.
— Так ты за этим пришла в эту школу?
Вашет покачала головой.
— Нет. Шехин вручила мне меч гораздо позднее.
Она подняла руку и любовно погладила рукоять.
— Нет. Я пришла сюда потому, что, хотя латанта довольно формальный путь, мечом они владеют в совершенстве. На пути радости я научилась всему, чему могла. Три другие школы мне отказали, прежде чем Шехин согласилась меня принять. Она — женщина умная и поняла, что учить меня имеет смысл.
— Подозреваю, нам обоим повезло, что она так широко мыслит, — сказал я.
— Тебе повезло больше моего, — сказала Вашет. — Разные пути изрядно соперничают друг с другом. Когда я присоединилась к латанте, для Шехин это было лишним поводом для гордости.
— Да, — сказал я, — должно быть, нелегко это: прийти сюда и чувствовать себя всем чужой…
Вашет пожала плечами, ее меч приподнялся и опустился у нее за спиной.
— Поначалу да, — призналась она. — Но тут умеют ценить талант, а у меня его хоть отбавляй. Среди тех, кто учится пути радости, я считалась довольно скованной и медлительной. А здесь я — одна из самых необузданных!
Она усмехнулась.
— Это приятно, все равно как надеть новую одежду.
— А на пути радости тоже учат летани? — спросил я.
Вашет расхохоталась.
— По этому поводу идут серьезные дебаты. Коротко говоря — да. Все адемы до некоторой степени учатся летани. Те, кто принадлежит к школам, — тем более. Но при этом летани допускает весьма широкие толкования. Некоторые школы крепко держатся того, что другие презирают.
Она задумчиво взглянула на меня.