Страхи мудреца. Книга 2
Шрифт:
Баст на миг опустил голову, тщательно подбирая слова.
— Ты знаешь, кто такие ситхе?
Квоут пожал плечами.
— Одна из фракций фейе. Могущественные, благонамеренные…
Баст взмахнул руками.
— Ничего ты о них не знаешь, раз зовешь их «благонамеренными»! Но да, если кто из фейе и трудится во имя блага, то это они. Их древнейшая и важнейшая задача — это не давать Ктаэху общаться ни с кем. Ни с кем!
— Никакой охраны я там не видел, — сказал Квоут тоном человека, успокаивающего испуганное животное.
Баст
— Клянусь всей солью, что во мне, я не могу понять, как ты их миновал, Реши! Если кому-то удается вступить в контакт с Ктаэхом, ситхе его убивают. Их боевые луки из рога бьют на километр. Они убивают и оставляют труп гнить. И если на труп опустится ворона, они убивают и ворону тоже!
Хронист тихо кашлянул и спросил:
— Но если то, что ты говоришь, правда, зачем тогда кому-то отправляться к Ктаэху?
Баст было собрался огрызнуться, но вместо этого только тяжело вздохнул.
— Честно говоря, — сказал он, — мой народ не отличается благоразумием. Любой ребенок среди фейе знает, что такое Ктаэх, и все равно всегда находится кто-то, кому неймется с ним поговорить. К нему идут за ответами на вопросы или за предсказанием будущего. А некоторые надеются добыть цветок…
— Цветок? — переспросил Квоут.
Баст снова изумленно уставился на него.
— Ну как же, ринна!
Не видя понимания в лице трактирщика, он горестно покачал головой.
— Реши, эти цветы — панацея. Они лечат любую болезнь. Исцеляют от любого яда. Заживляют любые раны.
Услышав это, Квоут вскинул брови.
— Ага! — сказал он, глядя на свои руки, сложенные на столе. — Да, понимаю. Теперь понятно, отчего многих туда тянет, даже если все знают, что ходить туда не стоит.
Трактирщик поднял голову.
— Но, должен признаться, я все-таки не вижу, в чем проблема, — сказал он виноватым тоном. — Я повидал немало чудовищ, Баст. Ктаэху до них далеко будет.
— Я просто неудачно выразился, Реши, — признался Баст. — Но я не могу придумать лучшего слова. Если бы я знал слово, обозначающее нечто ядовитое, гнусное и заразное, я бы его использовал.
Баст перевел дух и подался вперед.
— Реши, Ктаэх видит будущее. Не смутно и двусмысленно, как какие-нибудь провидцы. Он видит все будущее. Отчетливо. Во всех подробностях. Все, что может случиться в будущем, со всеми разветвлениями, начиная с текущего момента.
Квоут вскинул бровь.
— Ах вот как? В самом деле?
— В самом деле, — очень серьезно ответил Баст. — И при этом он представляет собой чистое, незамутненное зло. По большей части это не проблема, дерево-то он покинуть не может. Но если кто-нибудь является к нему сам…
Взгляд Квоута сделался отстраненным, и он кивнул в ответ на собственные мысли.
— Если он знает будущее во всех подробностях, — медленно произнес он, — он знает и то, как именно человек или фейе поведет себя, узнав
Баст кивнул.
— И он злой, Реши.
Квоут продолжал размышлять вслух:
— Это означает, что любой, на кого повлиял Ктаэх, становится стрелой, пущенной в будущее.
— Стрела, Реши, может поразить только одного, — черные глаза Баста были пусты и безнадежны. — А тот, на кого повлиял Ктаэх, — это чумной корабль, плывущий в гавань.
Баст указал на полуисписанный листок, который держал на коленях Хронист.
— Если бы ситхе знали, что этот текст существует, они не пожалели бы сил, чтобы его уничтожить. Они убили бы нас всех за то, что мы слышали, что сказал Ктаэх.
— Потому что все и всё, что уносит влияние Ктаэха прочь от дерева… — сказал Квоут, глядя на свои руки. Он долго сидел молча и задумчиво кивал. — Значит, юноша, ищущий счастья, приходит к Ктаэху и уносит оттуда цветок. Королевская дочка смертельно больна, и он приносит цветок, чтобы ее исцелить. Они влюбляются друг в друга, невзирая на то, что она помолвлена с принцем соседнего королевства…
Баст тупо смотрел на Квоута.
— В одну прекрасную лунную ночь они отваживаются бежать, — продолжал Квоут. — Однако юноша оступается и падает с крыши, и беглецов хватают. Принцессу выдают замуж против ее воли, и в первую брачную ночь она убивает своего принца ударом кинжала. Принц умирает. Начинается война. Поля горят, почвы засаливаются. Голод. Чума…
— Это история Фастингсвейской войны, — тихо произнес Баст.
Квоут кивнул.
— Это одна из историй, что рассказывала мне Фелуриан. До сих пор я не понимал, при чем тут цветок. Про Ктаэха она не упоминала.
— Она бы и не стала про него упоминать, Реши. Это считается дурной приметой.
Баст покачал головой.
— Даже нет, не так. Это как плюнуть ядом кому-то в ухо. Так просто не делают.
К Хронисту отчасти вернулось присутствие духа, и он снова подвинулся к столу, не выпуская из рук драгоценный листок. Он нахмурился, глядя на столешницу, треснутую и залитую пивом и чернилами.
— Видно, у этого создания та еще репутация, — сказал он. — И все же мне не верится, что оно так уж опасно…
Баст посмотрел на Хрониста, словно не веря своим ушам.
— Железо и желчь! — негромко произнес он. — Ты что думаешь, я маленький, что ли? Ты думаешь, я не способен отличить истину от баек, что рассказывают в ночи у костра?
Хронист примирительно помахал рукой.
— Да нет, я вовсе не это хотел…
Баст, не сводя глаз с Хрониста, положил свою окровавленную ладонь плашмя на стол. Дерево заскрипело, треснутые доски с хрустом сомкнулись и стали на место. Баст поднял ладонь, потом хлопнул ею по столу, и темные ручейки чернил и пива внезапно скрутились и обернулись угольно-черной вороной. Ворона захлопала крыльями, сорвалась с места и сделала круг по залу.