Страхи мудреца. Книга 2
Шрифт:
— Что будет с Темпи?
— Это еще предстоит выяснить.
Она сделала жест, близкий к раздражению, потом спросила:
— Отчего ты не беспокоишься о себе?
— Я больше беспокоюсь о Темпи.
Меч-дерево выписывало сложные узоры на ветру. Это выглядело почти завораживающе.
— Далеко ли ты продвинулся в своем обучении? — спросила Шехин.
— Я изучал кетан в течение месяца.
Она развернулась ко мне лицом и вскинула руки.
— Ты готов?
Я невольно подумал, что она на пятнадцать
— Может быть, — ответил я и тоже вскинул руки.
Шехин медленно принялась наступать, делая «руки-ножи». Я ответил «хватанием дождя». Потом сделал «карабкающееся железо» и «стремительное проникновение», но до нее так и не дотянулся. Она слегка ускорила свои движения, сделала «перемену дыхания» и одновременно «выпад вперед». Первую я остановил «водяным веером», а вот второй перехватить не успел. Она коснулась моего бока ниже ребер, потом виска — мягко, как будто прижимала палец к чужим губам.
И что я ни пробовал, ей все было нипочем. Я выполнил «метание молнии», но она просто отступила в сторону, даже заблокировать не потрудилась. Раз или два я ощутил прикосновение ткани — мне удалось-таки коснуться ее белой рубахи, — но это было все. Это было все равно что пытаться нанести удар куску болтающейся веревки.
Я стиснул зубы и выполнил «волнующуюся пшеницу», «выжимание сидра» и «мать в ручье», плавно переходя от одного к другому в вихре ударов.
Как она двигалась! Я никогда не видел ничего подобного. Дело не в том, что она была стремительна, — она была стремительна, но суть не в этом. Шехин двигалась идеально. Она не делала двух шагов там, где достаточно одного. Не сдвигалась на десять сантиметров, если было достаточно восьми. Она двигалась, как некое сказочное создание, более плавно и изящно, чем танцующая Фелуриан.
Надеясь застать ее врасплох и показать себя, я принялся двигаться настолько стремительно, насколько смел. Я выполнил «танцующую деву», «ловлю воробьев», «пятнадцать волков»…
Шехин сделала один-единственный шаг, идеальный шаг.
— Отчего ты плачешь? — спросила Шехин, выполняя «падающую цаплю». — Тебе стыдно? Тебе страшно?
Я поморгал, чтобы очистить глаза. Голос у меня сделался хриплым от усталости и обуревавших меня чувств.
— Ты прекрасна, Шехин! В тебе есть все сразу: и камни стены, и вода потока, и колыхание дерева.
Шехин моргнула, и в этот миг ее удивления я вдруг обнаружил, что крепко держу ее за плечо и руку. Я выполнил «взметнувшийся гром», но Шехин не упала — она стояла прочно и неподвижно, как скала.
Она почти машинально освободилась «укрощением льва» и выполнила «волнующуюся пшеницу». Я отлетел на пару метров и рухнул на землю.
Я тут же вскочил на ноги, нимало не пострадав. Бросок был аккуратный, почва мягкая, а Темпи научил меня падать, не причиняя себе вреда.
— Темпи учил тебя и не учил одновременно, — сказала она с непроницаемым лицом. Я снова заставил себя отвести глаза. Очень трудно отвыкать от въевшихся за всю жизнь привычек. — Это и плохо, и хорошо одновременно. Идем.
Она повернулась и пошла в сторону дерева.
Дерево оказалось больше, чем я думал. Ветки поменьше бешено раскачивались на ветру, описывая сложные кривые.
Шехин подобрала упавший лист и протянула его мне. Лист был широкий и плоский, с небольшую тарелку, и на удивление тяжелый. Я почувствовал боль и обнаружил у себя на пальце длинный узкий порез.
Осмотрев край листа, я увидел, что он жесткий и острый, как осока. И впрямь меч-дерево! Я задрал голову и посмотрел на колышущиеся листья. Любого, кто подойдет к дереву в сильный ветер, порежет на ленточки.
Шехин спросила:
— Если бы тебе было надо напасть на это дерево, что бы ты стал делать? Стал бы ты бить по корням? Нет. Слишком прочные. Стал бы ты бить по листьям? Нет. Слишком быстрые. Что же остается?
— Ветки.
— Ветки.
Согласие. Она обернулась ко мне.
— Вот чему Темпи тебя не научил. Он поступил бы дурно, научив тебя этому. Однако из-за этого ты пострадал.
— Не понимаю.
Она жестом приказала мне начать кетан. Я машинально встал в стойку «ловля воробьев».
— Стоп.
Я застыл в стойке.
— Если я на тебя нападу, куда я ударю? Сюда, в корень?
Она толкнула мою ногу — нога стояла прочно.
— Сюда, в лист?
Она толкнула мою вскинутую ладонь, без труда отвела ее, но больше ничего не добилась.
— Вот сюда. В ветку.
Она мягко толкнула меня в плечо и без труда сдвинула меня с места.
— И сюда.
Она надавила мне на бедро, развернув меня.
— Видишь? Надо найти место, куда направить силу, иначе потратишь ее впустую. Тратить силу впустую — это не летани.
— Да, Шехин.
Она вскинула руки, встала в позицию, в которой я застал ее врасплох, посередине «падающей цапли».
— Выполни «взметнувшийся гром». Где у меня корень?
Я указал на упертую в землю стопу.
— А лист?
Я указал на кисти.
— Нет. Отсюда досюда — все листья, — она указала на руку от кисти до плеча и продемонстрировала, как ей ничего не стоит нанести удар ладонью, локтем или плечом. — Где ветка?
Я надолго задумался, потом указал на колено.
Она ничем не выдала себя, но я все-таки ощутил ее удивление.
— И?
Я указал на противоположный бок под мышкой и на плечо.
— Покажи.
Я подошел к ней вплотную, поставил ногу рядом с ее коленом и выполнил «взметнувшийся гром», отшвырнув ее в сторону. Я сам удивился, как мало сил для этого потребовалось.