Страна Арманьяк. Фаворит

Башибузук Александр

Вдруг двери скрипнули, и подпалачники втащили в пыточную закованного в кандалы мужчину в одной грязной камизе. Его голова, покрытая слипшимися от пота длинными прямыми волосами с проседью, безвольно висела на груди.

Кто это, мать его?.. Я чуть не подскочил, чтобы задрать мужчине голову и увидеть его лицо, но чудовищным усилием сдержал себя.

Подпалачники ловко усадили узника в пыточное кресло и защелкнули на руках и ногах зажимы. Его голова так и осталась висеть на груди.

— Кх... — Секретарь встал, гулко откашлялся и заговорил густым

басом, очень неожиданным для такого субтильного телосложения. — Ваше высокопреосвященство... — последовал почтительный поклон в сторону кардинала. — Высокоуважаемый трибунал...

Я его почти не слушал, всматриваясь в пристегнутого к креслу мужчину. Очень худой, но не в результате истощения, а из-за особенности телосложения. Выше среднего роста, жилистый, мышцы развиты правильно, руки и икры мускулистые...

— ...на предыдущем допросе, проведенном без мер убеждения, обвиняемый...

Худое длинное лицо с острыми чертами, выдающийся подбородок с неряшливой бородой, крючковатый нос... Да говорите уже, кто он!..

— ...назвался...

Мужчина неожиданно поднял голову, обвел помещение полубезумным взглядом и уставился на меня. На длинной шее, с острым торчащим кадыком, открылся грубый шрам, идущий от подбородка к ключице.

— ...Шарлем из Лиона, дворянином, и отринул все обвинения...

Мгновенно наступило удивительное спокойствие. Удивительное потому, что, по идее, я должен был... Даже не знаю, как сказать, что я должен был сделать, но передо мной сидел, мать его, долбаный живой мертвец Гийом де Монфокон. Ошибиться было невозможно — вот этот рваный шрам на его шее устроил лично я. Да и морду этого ублюдка запомнил на всю жизнь.

Лицо де Монфокона при виде меня страшно исказилось. Он дернулся, едва не сорвал кресло с места и взвыл, как загнанный волк:

— Бастард!!! Ты...

Глаза старшего инквизитора блеснули, как у идущей по следу ищейки, но в голосе отсутствовали даже следы эмоций:

— Вы знаете этого господина?

— Я? Конечно знаю!.. — Гийом расхохотался безумным каркающим смехом. — Конечно, знаю!..

— Остановить допрос, — внезапно, сухо и четко приказал кардинал. — Заткните ему рот. Всем удалиться. Отец Георг, вы останьтесь...

Через мгновение в пыточной камере остались только я, де Бургонь, старший инквизитор и де Монфокон, жутко мычащий сквозь кляп во рту.

— Итак, мой друг… — кардинал обернулся ко мне, — несомненно, вы узнали этого человека.

— Да, ваше высокопреосвященство. И у меня не хватает слов, чтобы выразить признательность вам, — удивляясь своему спокойствию, ответил я.

— На самом деле, его допрос является уже формальностью...

Фра Георг сухо кивнул, подтверждая слова кардинала.

— …нам доподлинно известны все обстоятельства дела, побудившего вас к столь необдуманным действиям... — продолжил де Бургонь. — За смертью вашей содержанки... — кардинал иронично улыбнулся, заметив, что я не смог сдержать эмоций на своем лице, — стоит де Монфокон. И не спешите объяснять его действия личной местью. Все гораздо сложнее.

Старший инквизитор в очередной раз засвидетельствовал кивком правоту слов кардинала.

— Это изощренная комбинация, результатом которой должна была стать смерть ее высочества герцогини Бургундской и ваша смерть, Жан. Смерть от руки палача. — Кардинал еще раз улыбнулся, только в этот раз снисходительно. — Вас вели, шаг за шагом, по тропинке к эшафоту. И первой вешкой на этой тропинке был тот самый отравитель, которого схватили ваши люди. На самом деле вам его подставили как приманку.

— Но... — попытался я вставить слово, однако кардинал властным жестом остановил меня.

— Вы же разговаривали со своими людьми, Жан... — почти ласково попенял он, — но не стали обращать внимания на то, что им попросту выдали лжемонаха. Ну сами посудите, зачем ему сразу после злодеяния сидеть в корчме и спокойно есть суп? А все потому, что он был уже уверен в своей безопасности. Так ему сказали. Вот тут вы совершили единственно правильный поступок — отдали его нам. Тем самым уже сорвав план злоумышленников. Они рассчитывали, что вы будете самостоятельно вести расследование, дальше идти по вешкам — и просчитались...

Кардинал говорил, а я все никак не мог поверить, но с каждым словом он все больше убеждал меня. Получалось, что меня специально натравливали на Мергерит, с прогнозированным результатом, в случае успеха дезинформации. Кто-то очень хорошо просчитал психологию бастарда Арманьяка, очень хорошо.

— Кто убил португальца?.. — чтобы окончательно развеять сомнения, стал я задавать вопросы.

— Он... — кардинал показал пером на де Монфокона. — У него на квартире нашли целый ящик париков и накладных носов. Задача была создать лишь примерное сходство, чтобы навести вас на ложный след. А примерное сходство с мэтром Паганини устроить весьма просто. Как я вижу, у него получилось.

— А секретаря?

— Будем считать, что он же. Отравили болезного. Де Монфокон подкупил одну из служанок. Она уже дала показания.

Что-то все равно для меня не сходилось. Слишком все гладко получалось. Но полученная информация требовала осмысления, а я сейчас вряд ли был в состоянии соображать, поэтому сделал вид, что полностью верю де Бургоню.

— Ваше высокопреосвященство...

— Вы раскаиваетесь, Жан?.. — Кардинал заглянул мне в глаза. С такой явно просматривающейся насмешкой заглянул.

— Я всегда был верным слугой матери нашей католической церкви, ваше высокопреосвященство. И могу раскаиваться лишь в своей гордыне и порывистости.

Кардинал кивнул и сделал несколько шагов по пыточной.

Де Монфокон уже перестал мычать, лишь следил за мной ненавидящими глазами.

— Печально... — наконец заговорил де Бургонь. — Печально... Недоверие рождает сомнение, а сомнение — это прямой путь к ереси. Ваши грехи велики, граф...

На этом слове он замолк и ласково улыбнулся. Улыбкой, не предвещавшей для меня ничего хорошего.