Страна Арманьяк. Корсар.

Башибузук Александр

– Среди партии претендентов обнаружились не благородные участники, общим числом два...

– Ого...

– Вот те и 'ого'...

– ... ибо сказано, да недопущены будут к состязаниям...
– продолжал надрываться герольдмейстер, - не имеющие благородных предков в трех поколениях, а в случае обмана, оные будут подвергнуты назначенному наказанию, после справедливого разбирательства...

После того как герольдмейстер договорил, а маршал проконсультировался с Франциском, началось, собственно, 'справедливое разбирательство'.

Особо разбираться

как бы и не потребовалось, как говорил один киношный персонаж: 'картина маслом', уже была на лицо. Пользуясь суматохой, в отряд включили двух весьма умелых в ратном деле простолюдинов, оказавшихся сержантами личных дружин двух дворян из партии Пентьевров, тоже участвовавших в поединке. Сержанты признались, что за это им пообещали по пять экю и указали на непосредственных инициаторов аферы - своих хозяев. Остальные благородные участники, сразу отморозились, мол: не сном, не духом, это не мы, а они, негодяи такие. Негодяи под грузом улик немедленно покаялись в содеянном. На этом прения закончились, и настал черед вынесения и исполнения приговоров. С этим тоже не задержалось.

Выявленных простолюдинов подвели к Франциску. Дюк взял из рук маршала турнирную булаву, и самолично, от души отходил бедолаг. Весьма жестко, правда, без особого членовредительства.

После чего завыли фанфары персеванов и взял слово герольдмейстер.

– ... сего времени никто не может порицать происхождение и добродетельность сиих мужей, ибо своей доблестью и мужеством оные доказали свое право...

Публика, особенно простолюдины, просто зашлась восторгом.

– Нет, это ерунда...
– недовольно буркнул Логан.
– Они бы вообще, всем холопам разрешили по турнирам расхаживать...

– Не бурчи, братец...
– я улыбнулся.
– Во-первых они не холопы, а свободные. Во-вторых, именно эти молодцы сделали бой...
– и не удержался, чтобы не поддразнить скотта.
– Твоего Михаэля, как раз вот этот усатый уронил...

– Прям уронил... он просто поскользнулся...
– заворчал Тук и сосредоточился на ветчине.

– Ладно, ладно. Признаю. Твои лучшие были...

Тем временем пришла пора зачинщиков. А вот с ними поступили гораздо жестче, теперь путь на турниры сиим господам был заказан навсегда. Симона де Муле и Робера де Левиня, нещадно избили обломками турнирных копий, ободрали весь доспех, их лошадей подарили менестрелям, а потом, самих дворянчиков, недолго мудрствуя усадили верхом на ограду ристалища. Там им и предстояло сидеть до самого окончания турнира. Позорище грандиозное, ептыть...

Франциск казался довольным и озадаченным одновременно, Пентьевры едва не лопались от злости. А я весьма доволен собой. И это еще не все...

После того как разобрались с нарушителями канонов турниров, пришло время, собственно, для того дела, ради которого и затеивалась эта катавасия. Надеюсь, ни кто не сомневается, кому досталось право назвать контессу Теодорию, своей прекрасной дамой?

Все претенденты выстроились в рядок посередине ристалища, а к ним, от самого трона контессы, слуги быстренько раскатали ковровую дорожку.

Все это время персеваны не переставали выдувать из фанфар причудливые трели. Народишко на трибунах даже боялся шелохнуться, с восхищением наблюдая за действом.

Как приемный отец контессы, гордо задрав нос, я протопал к трону, растопырился в поклоне и предложил Феодоре руку. Девушка чопорно кивнула, как пружинка встала и держась за мою руку, медленными шажками пошла по дорожке к претендентам. Два завитых как барашки карапуза, в серебряных платьицах и крылышками на спине, раскидывали перед ней лепестки роз.

Лицо Федьки было торжественно мечтательным и очень бледным, я даже стал опасаться как бы она не грохнулась в обморок. Да и сам я хорош, едва на слезу не прошибло, расчувствовался как мальчишка.

Конт де Вертю, не отводил глаз с Феодоры влюбленных глаз, остальные претенденты уныло переминались с ноги на ногу и выглядели краше в гроб кладут, а де Кевра еще поддерживали два пажа, ибо в следствии падения с коня сей молодец сильно расшибся.

Герольдмейстер громовым голосом объявил победителя, после чего два персевана поднесли к Федоре бархатную подушечку, на которой поблескивала серебром внушительная цепь с медальоном. Я судорожно придушил квакнувшую во мне жабу, ведь можно было ограничится небольшим перстнем. Ну да и ладно... окупится со временем.

– Конт де Вертю, барон Д'Авогур, преклоните колено!!!
– рявкнул конт Генгам. Старик посматривал на молодежь отечески снисходительно и все подкручивал свой ус, от чего он уже едва ли не доставал до глаза.

Франциск Бретонский и Маргарита Бретонская, внимательно поглядывали на церемонию. Во взгляде дюка прослеживалась гордость за сына. На лице его жены, как ни странно - тоже.

Феодора взяла в руки цепь, потом запинаясь и чудовищно коверкая французские слова, сказала:

– Носи сей знак отличия по праву сильнейшего, достойный рыцарь.

После чего надела ее на шею бастарду.

Трели фанфар заглушил рев публики. Но действо на этом не закончилось.

Епископ Жак д'Эспине-Дюресталь, весь такой нарядный и торжественный, привел бастрада к благословению, после чего напомнил ему, что Прекрасная Дама, олицетворяет собой символ Пречистой Девы Марии и, возлагая на себя обязательство, конт де Вертю, должен в полной мере сие осознавать.

Бастард кивнул, лязгнув доспехом встал на колено перед Феодорой и уверенно, но слегка волнуясь сказал.

– Согласны ли вы, Госпожа моя, принять мое поклонение?

Федора молча кивнула, и ловко перекинула через плечо бастарда шелковый шарф в ало-золотых цветах.

Взвыли фанфары, уже начинающие вызывать у меня жесточайшую мигрень.

– Слушайте меня и не говорите, что не слышали...
– торжественно выкрикнул конт де Вертю.
– А кто слышал, передайте другому, что с сего момента и до конца жизни моей, моей Дамой сердца является контесса Теодория де Сунбул. Это говорю я, конт де Вертю, барон Д'Авогур. И порукой мне в том является Пречистая Дева Мария Богородица...