Страна Дураков

Стукало Сергей

– Вы хоть понимаете, кто вы, а кто я?! – рявкнул он.

– А как же! – тихо, но очень отчётливо ответил ему всегда скромный и вежливый Лешик Бондаренко. – Ты "ангел с яйцами"!

Следует объясниться: у автомобилистов более чем своеобразная эмблема: два высоко воздетых роскошных крыла, шоферская баранка между ними, от неё вниз рулевая стоечка, заканчивающаяся перекладиной заднего моста с двумя внушительными колёсами по краям. Не надо обладать особо изощренной фантазией, чтобы узреть в описанной эмблеме озвученного крылатого осеменителя.

После фразы Лёшика дежурному

по училищу стало плохо. Он был уже не рад. Ни за устав, ни, тем более, за себя. Перед дежурным явственно замаячила угроза, раз и на всю оставшуюся в училище службу, получить не самую благозвучную кличку.

– Готовьтесь! – нашёлся подполковник. – Я самым тщательным образом проверю выполнение вашим курсом распорядка дня! Готовьтесь!

Он раздраженно махнул рукой, и курсанты направились в столовую.

На вечернюю поверку подполковник не пришёл. А вот за двадцать минут до подъема нарисовался на четвертом этаже курсантского общежития.

Его уже ждали.

Все.

Дежурный по курсу вполголоса доложил, что происшествий не случилось, и испросил разрешения поднять старших комнат. Дабы обеспечили организованный подъем и построение.

Подполковник разрешил.

Старших и старшину курса разбудили.

Незаметно прошло ещё десять минут. Пришло время подъёма.

– Ку-у-урс «ки-сё»! (подъем!) – внезапно гаркнул лениво следивший за стрелкой часов дневальный.

Дежурный по училищу недоумённо вытаращился.

"Показалось, – подумал он, – или курсантик зело косноязычен, или… Показалось!!!"

Между тем в комнатах общежития, в просторечии незатейливо именовавшихся камерами, раздались дублирующие команды:

– Ки-сё! Ки-сё! Ки-сё! – надрывались дурными голосами старшие комнат.

"Дуркуют! – подумал дежурный по училищу. – Началось! Вот она та самая курсантская "проверка на вшивость", о которой предупреждали на кафедре!

Вставший вместе со старшими комнат и скучавший в коридоре старшина рывком открыл ближнюю от дежурного комнату. В ней, не смотря на суету в соседних, было подозрительно тихо. Через плечо старшины дежурный увидал безмятежно спящих старшекурсников. Старшина, ругнувшись себе под нос, набрал в грудь побольше воздуха и, специально для сонь, гаркнул:

– Татиагару, ёвамуси! (подъём, бабы!).

– Сорэ-ва е кунай дэс, сэнсэй! (нехорошо, начальник!) – не открывая глаз, заметил один из курсантов. – Мацу (ждать) полчасика, а?

– Сорэ-ва е ий дэс! (ан, нет – хорошо!) – ответил старшина. – Кунай ёко-ни нару! (хорош валяться!) Татиагару, имбайфу! (подъем, бл… женщины нехорошего поведения!). Татиагару, дзёро! (вырезано цензурой).

Через три минуты одевшиеся курсанты стояли в коридоре общежития в относительно ровном строю.

– Нарэ-э-э! (равняйсь!) –

протяжно скомандовал дежурный по курсу.

Курсанты перестали переговариваться, и замерли, повернув головы налево.

– Ки-о цукэ! (смирно!) – резко и отрывисто продолжил дежурный. – Касира миги! (равнение направо!).

Он привычно выбросил ладонь к обрезу пилотки, чётко повернулся налево и двинулся к дежурному по училищу.

Тот живо представил, как ему будут докладывать на этом непонятном языке о том, что подъем произведён, и курс готов следовать на зарядку. Дежурному окончательно стало не по себе. Он судорожно замахал рукой, показывая, чтобы дежурный докладывал старшине.

– Касира хидари! (равнение налево!) – нашёлся тот и развернулся в направлении к старшине.

– Модору каэру! (прекратить движение; идти назад!) – тут же отозвался старшина. – Отонасику наса!.(вернитесь на место!).

Дежурный по курсу буквально испарился, а старшина вопросительно повернулся к подполковнику.

– Отправляйте людей на зарядку! – мгновенно отреагировал тот и мысленно перекрестился. Ему было уже совсем нехорошо.

– Ку-у-урс! – скомандовал старшина. – Сусуму! (идти вперед!).

– Ику! Ику! (марш-марш; иди-иди) – подгонял он проходящих мимо курсантов.

Вскоре они, один за другим, быстро исчезли в провале узкой лестницы.

Момент, когда ушел старшина, впавший в ступор дежурный пропустил.

– Э-э-эээ… – сказал он, придя в себя, и упёрся взглядом в стоявшего у тумбочки дневального.

Дневальный старательно вытаращился в ответ. В его взгляде не читалось ничего, кроме беспредельной готовности немедленно, точно и в срок выполнить любое распоряжение дежурного по училищу.

– Э-э-эээ… – наконец решился дежурный. – А на каком это вы… языке?

– На японском, товарищ подполковник! – звонко отчеканил дневальный, и ничего, ни единая мышца, не дрогнула у на его лице.

– А… чего это? На японском? – жалобно спросил дежурный. – Зачем это?..

Стоявший на высокой квадратной подставке и без того рослый дневальный доверительно склонился к самому уху подполковника.

– Так ведь эта… – с таинственным видом сообщил он. – У нас курс того… с обучением на японском языке!

– ???

– Сами понимаете… – продолжил дневальный. – Япония – держава электронная, а мы – училище связи. Инженерное. Электроника, радиоволны и всё такое… Там – готовятся! – показал он пальцем в бетонное перекрытие. – Уже скоро…

Не так давно вернувшийся из Афганистана подполковник-автомобилист удивился, но не очень. Он, скорее, восхитился. Япония – это вам не первобытный пропылённый Афган! В Японии и машины-иномарки, и сакура с Фудзиямой. И, изящные, как фарфоровые статуэтки, японки. Красота, однако… Подполковник представил свою неизбежную замену в ГСВЯ (Группу советских войск в Японии), собственную "Хонду" серебристого цвета в гараже, и у него захватило дух.