Страна песков
Шрифт:
Да… Именно это ожидание и грело сейчас мою душу. Что скоро я скину с себя тяжеленный рюкзак, и мне станет очень легко. Однако ж… Нам пришлось подождать несколько долгих и томительных минут. Пока вертолётный борттехник не закончит свои подготовительные дела в салоне вертушки. А может быть, пока аэродромный топливозаправщик не зальёт в «восьмёрку» необходимое количество горючего.
И вот настал первый финал моих мучений. Прозвучала долгожданная команда: «Вперёд!» Наша первая подгруппа стала осторожно подниматься в салон по маленькой лесенке. Вскоре пришла и моя очередь наступить сначала на нижнюю ступеньку, а затем на две другие… Придерживаясь правой рукой за срез дверного проёма, я медленно вошёл внутрь вертолётного салона и занял своё законное место.
А вот по левому вертолётному борту сидений не было абсолютно. Ну, разве что у самого хвоста. Там со своим «рюкзачком» смог разместиться разведчик-автоматчик Лёха Шпетный. И всё!.. Поскольку остальное место по левому борту занимал огромный дополнительный топливный бак, полностью окрашенный в ярко жёлтый цвет. Нас уже заранее предупредили о том, что эта авиационно-керосиновая ёмкость имеет тонкие алюминиевые стенки, и поэтому с ней следует обращаться очень деликатно. Вернее, вообще к ней не прикасаться ни руками, ни выступающими частями военной своей амуниции, ни тем паче оружием. Чтобы невзначай не произошло чего-нибудь непоправимого… Ведь пролившийся в полёте авиационный керосин имеет такое досадное обыкновение, как способность вспыхивать ярким пламенем при любой возможности… Ну, или же неярким пламенем… Слава Богу, быть невольным свидетелем столь досадных недоразумений мне не приходилось. Военная судьба как-то миловала… Чему я, в общем-то, был несказанно рад.
Слева от меня сидел всё тот же солдат Вова Агапеев. С его распаренного лица уже перестал стекать пот. Вернее, почти перестал стекать… Зажатая в руке шапка уже обтёрла всё его лицо. Но следы струек возле уха всё же оставались… Наверное, и у меня сейчас был точно такой же вид. Если не хуже… И что ни говори в данной ситуации, но солдатский наш хлебушек нынче давался всем разведчикам РГ №613 очень уж тяжко.
Рядом с нашей вертушкой остановился ещё один аэродромный спецавтомобиль. Солдат-водитель быстро размотал длинные шланги-кабели и присоединил их наконечники-клеммы к продолговатым гнёздам в борту Ми-восьмого. Вскоре сверху послышался лёгкий шелест… Это от поданного спецавтомобилем электричества начал запускаться дополнительный двигатель «АИшка», который уже в свою очередь нагнал столько сжатого воздуха, что от этого постепенно стали запускаться две основные авиационные турбины вертолёта. Шелестящий свист плавно перешёл в нарастающий гул и вот обе турбины Ми-восьмого набрали высокие обороты… Спецавтомобиль уже отъехал от вертолёта, и теперь лётчикам следовало хорошенько проверить работоспособность обоих тяговых двигателей, «погоняв» их в достаточной мере на всех скоростных режимах… Насколько это можно было сделать здесь, то есть ещё на земле…
И вот… Настал прощальный миг… Пожилой борттехник поднял лесенку и закрыл дверь. Вертолёт, слегка дрогнув, медленно двинулся вперёд. Вот винтокрылая машина доехала до края взлётно-посадочной полосы, развернулась в нужном направлении и по-самолётному пошла на взлёт. Скорость росла и росла… В зависимости от этого снижалась вибрация колёс шасси… И вот они оторвались от неровной поверхности взлётки. Наш вертолёт оказался в воздухе…
Я в этот миг выглянул в окошко и увидел красное солнце, которое только-только поднялось над далёким горизонтом. Рассвет уже наступил, и мне очень хорошо было видно всё, что творилось внизу. Сейчас наш вертолёт пролетал над самой окраиной афганского города Лашкаргах, по узеньким улочкам которого шли люди и ехали небольшие повозки, запряжённые осликами. Пешеходы даже не обращали внимания на пролетающие над ними вертушки… Словно в воздухе ничего такого сейчас не происходило… Или будто местные афганцы уже привыкли к этим постоянным авиаперелётам…
Вот под нами в крайний раз промелькнули маленькие домики с плоскими крышами и пустые дворы… Затем
«Вот и всё! –подумал я. –Дай-то Бог… Чтобы мы только неделю там пробыли… Не раньше и не позже!»
Теперь наш полёт проходил над пустынными и бескрайними пространствами юга Афганистана. Словом, проплывающая внизу картина была точно такая же как и вчера, когда мы летали на рекогносцировку. Но теперь мы мчались туда с более серьёзными намерениями. В наши военные планы сейчас входили сначала перелёт до места назначения, затем десантирование и следующим этапом являлось забазирование… А уж там… Как Бог пошлёт…
Дальнейший полёт над пустыней проходил нормально, и спустя полчаса наше командование разрешило бойцам перекусить. Мы с Володей съели одну большую банку тушёнки на двоих, после чего запили этот завтрак холодной водой. Оставшуюся у меня краюху хлеба я убрал в карман бушлата. Ведь нам ещё целую неделю предстоит шастать вдали от родного гарнизона, рассчитывая исключительно на свои собственные силы, а также на имеющееся оружие, продовольственно-питьевые запасы, носимый боекомплект и на военное везение.
Так прошло полтора часа… По мере приближения к району высадки нарастало внутреннее напряжение. Мы уже вроде бы попривыкали к постоянному чувству ожидания новых испытаний, но всё-таки с каждым разом переживаемые нами эмоции повторялись именно таким образом, как будто всё происходящее случалось с нами впервые. Та же встревоженность во взглядах, хоть и старательно скрываемая… Всё то же чувство «мандража», так мерзко вибрирующее где-то в самом нутре твоего тела… Такие же напряжённые лица с застывшими в полуулыбках МОНа Лизы скулами… Словом, ожидание неизвестности повторялось вновь и вновь…
Но, видно, такова уж была наша солдатская доля… Всё время терпеть и переносить эти трудности… Чтобы всё-таки выстоять и победить. Несмотря ни на что! А победить – для нас означало вернуться на базу живыми и невредимыми. Это батальонному нашему командованию страсть как нужны боевые результаты: трофейное оружие или захваченные боеприпасы, иностранные средства связи или минирования, китайская амуниция или хотя бы уничтоженные моджахеды… А для рядового солдата самое главное – это остаться живым и невредимым… Но при этом ещё и выполнить поставленную боевую задачу. Ни больше и не меньше! Вот такой-то военный компромисс.
Вертолёт пошёл вниз так резко и слишком уж внезапно, что я даже приподнялся над своим местом. Создалось такое впечатление, что летуны решили плюхнуться в афганский песочек со всего размаха… Или со всей, так сказать, военной дури… Но наш борт действительно шёл на экстренную посадку… И лишь перед самой землёй скорость снижения заметно так изменилась… И на площадку вертушка опустилась очень даже неплохо…
Однако дверь нам не открывали, и командир группы не выдал ни одной команды. Все мы продолжали сидеть на своих местах, ловя взглядами любое движение Веселкова. Правда, личное оружие мы всё-таки взяли в руки… а за окном бушевала самая настоящая песчаная буря… Бешено вращающиеся винты-лопасти взметали в воздух такое количество песка, что он становился неплохой пыльной завесой… Но сквозь эту пелену всё же было видно другую военно-транспортную вертушку, на которой находилась вторая половина нашей группы. Эта «восьмёрка» тоже «сидела» на земле…
Через две-три минуты наш борт резко взлетел в небо, и полёт продолжился… Недавний манёвр с приземлением означал то, что мы уже находимся в нашем районе десантирования… И только что обе наши вертушки совершили ложную посадку. Такое предпринимается для того, чтобы сбить с толку возможно находящихся в данной местности духов. Если приземление вертолёта будет только одно и борт действительно высадит разведгруппу, то наш противник выдвинется к тому месту, где он и увидел садящийся советский геликоптер. И враги неминуемо обнаружат спецназовцев… Или по оставленным на песке следам, или же элементарно увидят