Страна призраков
Шрифт:
Тито кивнул.
– Человек, с которым ты встретишься в «Принстоне», достанет нашейный пропуск на имя Рамона Алькина с твоей фотографией. Тоже не выдержит ни одной проверки, но пусть его хотя бы видят.
– Что такое «Альберта»?
– Провинция. Штат. В Канаде. Значит, этот самый человек припаркуется к западу от гостиницы, на Пауэлл-стрит, в большом черном пикапе с крытым кузовом. Крупный такой мужчина, тяжелый, с темной окладистой бородой. Спрячет тебя под навесом и провезет в контейнерный терминал: он там работает. Если тебя найдут, вы друг друга не знаете. Конечно, будем от всей души надеяться, что этого не случится. А теперь еще раз посмотрим карты: где остановится пикап, где стоит наш контейнер. Если уже на обратной дороге угодишь в руки охраны, вначале избавься от телефона, потом от пропуска и документов. Изображай замешательство. Притворись, что плохо говоришь по-английски. Безусловно, тебе придется несладко, но им все равно не разнюхать, чем ты там занимался. Говори: дескать, пришел искать работу. Попадешь под арест за незаконное проникновение в чужие владения, потом сядешь в тюрьму за нарушение законов об иммиграции. Мы сделаем все, что возможно. Ну и твои родные тоже, разумеется. – Он протянул Тито еще один пакет, на сей раз – с пачкой сильно потрепанных купюр. – Это на случай, если ты выберешься, но по какой-либо причине не сможешь выйти на связь. Тогда постарайся не «светиться» и обратись за подмогой к родным. Ты знаешь как.
Мужчина в черной рубашке снова кивнул. Старик явно разбирался в тонкостях протокола.
– Простите, – начал Тито по-русски, – можно спросить об отце? Как он погиб? Мне почти ничего не известно. Говорят, он работал на вас.
Старик помрачнел.
– Твоего отца застрелили, – ответил он по-испански. – Мужчина, который это сделал, агент ДГИ, страдал параноидальным бредом. Он был уверен, что твой отец посылает отчеты напрямую Фиделю Кастро. Вообще-то они отправлялись мне, но это никак не связано с беспочвенными подозрениями убийцы. – Старик посмотрел Тито в лицо. – Я очень ценил нашу дружбу, иначе придумал бы, как тебя обмануть. Придал бы его смерти некий высший смысл. Однако для твоего отца истина была превыше всего. Вскоре убийца и сам погиб; это случилось во время пьяной драки, но мы полагаем, что дело не обошлось без агентов ДГИ, окончательно убедившихся в его психической неуравновешенности и неблагонадежности.
Мужчина поморгал.
– Тебе пришлось нелегко в жизни, Тито. Опять же, болезнь матери... Твои дяди обеспечат ей самый лучший уход и заботу. Если бы не они, я бы сам это сделал.
– Это все запястья, – жаловался Гаррет, покуда Тито помогал ему нести чемодан «Пеликан» к фургону. – Сегодня, после драки с той сволочью, не могу напрягаться в полную силу.
– А что там? – спросил его спутник, намеренно поступая против протокола.
– В основном свинец, – ответил Гаррет. – Почти сплошная свинцовая глыба, вот что.
Старик сидел рядом с Бобби и тихо уговаривал, успокаивал его. А Тито слушал. Бобби уже не напоминал ему больную мать; их страхи словно принадлежали разным частотам. Было похоже, что молодой человек по собственной воле позволил беспокойству захлестнуть себя, причем с большой охотой; ведь это давало возможность переложить ответственность на других, пытаться манипулировать людьми. В то время как страх, овладевший матерью после падения Башен, походил на глубокую и непрерывную вибрацию, еле ощутимый резонанс, который исподволь разрушал основы ее личности.
Тито посмотрел на темное окно в потолке и попробовал представить себе, что находится в Нью-Йорке. Это грузовики громыхают металлом на Канал-стрит, внушал он себе. А в недрах города проносятся поезда; мчатся по лабиринтам, схемы которых с такой дотошностью перечерчивала его семья, пока в каком-то смысле не породнилась с ними. С каждым углом платформы, с каждой веткой и линией, с замками на дверях служебных помещений, хранилищ и инструментальных шкафчиков. О, это был целый театр, готовая сцена для исчезновений и появлений.
Очевидно, и Тито чертил эти карты, однако сегодня ему было трудно в это поверить. Ведь и русские голоса, звучавшие с плазменного экрана «Сони», давно уже казались чужими.
– Холлис, – представилась женщина и протянула ему руку. – Гаррет сказал, что вас зовут Тито.
Была в ней какая-то упрощенная красота. Глядя на новую знакомую, Тито понял, почему ее внешность растиражировали на постеры.
– Вы подружка Бобби? – спросил он.
– Вообще-то мы не очень близко знакомы. А вы давно его знаете? – Она кивнула на Гаррета, раздевшегося до черных кальсон и майки, чтобы заняться асанами на выметенном участке пола.
Тито покосился в ту же сторону и ответил:
– Нет.
Старик читал сайт новостей на компьютере.
Тито и Бобби уже отнесли вниз все нужное: длинный серый чемодан, складную ручную тележку из алюминия, обмотанную эластичными жгутами, черный штатив для фотокамеры и толстый костюм из парусины.
– Ну что ж, мы уходим, – сообщил Гаррет.
Старик по очереди пожал им руки, а затем протянул ладонь женщине.
– Чрезвычайно рад, что мы с вами пришли к соглашению, мисс Генри.
Та на рукопожатие ответила, однако не проронила ни слова.
Тито, обмотанный под рубашкой – от запястий до подмышек – шестьюдесятью футами альпинистской веревки из черного нейлона; с магнитами, висящими спереди на поясе джинсов, с черной защитной маской, оттопырившей боковой карман зеленой крутки, и с желтой каской в руке, пошел вниз первым.
73
Войска специального назначения
Ночная поездка в какое-то незнакомое прежде место, в фургоне с двумя мужчинами, с оборудованием, напоминала ей первые годы «Кёфью», только без Хайди Гайд, которая всегда хотела вести сама и могла бы, если придется, загрузить машину в одиночку.
Теперь за рулем сидел Гаррет. Пятьдесят километров в час – идеальная скорость для промышленного малообеспеченного района. Ровное движение, продуманные остановки. Плавный разгон. Образцовый водитель; такого никто не остановит за нарушение правил.
Тито сидел позади, стараясь держаться как можно дальше от черного чемодана, и покачивал головой в такт никому не слышной мелодии у себя в наушниках от белого айпода. Вид у мужчины был отрешенный, как у ребенка, которого надолго поставили в угол. Зачем ему велели обмотаться черной веревкой? (Холлис казалось, что это ужасно неудобно. Впрочем, по его виду нельзя было сказать ничего определенного.) Немногим раньше Тито продемонстрировал один хитроумный прием: завязывал узел вокруг стойки, затягивал чуть ли не намертво, потом отходил и, встряхнув веревку, мгновенно его распускал. Этот фокус он проделал три раза подряд. Холлис так и не могла уследить за его руками. Тито и в спокойном состоянии был довольно миловиден, почти как девушка, но если уж начинал целеустремленно двигаться, то превращался в настоящего красавца.
В чем бы ни заключался его секрет, Холлис точно знала, что именно этого ей всегда недоставало. Тут-то и была ее сценическая ахиллесова пята. Однажды Инчмэйл, думая хоть как-то изменить положение, послал солистку на Хакни-стрит к учителю пластики, французу. Тот обещал научить ее развязной мужской походке: дескать, она придаст певице нужную мощь. В конце концов Холлис весьма порадовала своего наставника, но потом и не думала применять полученный навык на сцене. В тот единственный раз, когда она (предварительно слегка приняв на грудь) показала усвоенную походку Инчмэйлу, тот объявил, что не стоило и выбрасывать такие деньги за вторую Хайди.