Страна Рождества
Шрифт:
— Ты не далек от истины. Помнишь «Короткий путь»?
Он опустил голову, задумавшись. В профиль он выглядел почти так же, как в тридцать лет.
— Крытый мост, — сказал он. — Ты и другие дети подбивали друг друга переходить через него. Это меня бесило. У него был такой вид, словно он вот-вот упадет в реку. Его снесли. Кажется, в 1985-м?
— Да. Только вот для меня он так и не рухнул. Когда мне надо было что-то найти, я могла поехать в лес, и он появлялся снова, я могла проехать по нему к любой потерявшейся вещи. В детстве я ездила по нему на «Роли». Помнишь велосипед,
— Он для тебя был слишком велик, — сказал он.
— А я подросла. Как ты и говорил. — Она сделала паузу, потом кивнула в сторону сетчатой двери. — Теперь у меня «Триумф», стоит там. В следующий раз я поеду по мосту «Короткого пути», чтобы встретиться с Чарли Мэнксом. Это он забрал Уэйна.
Отец не ответил. Голова у него оставалась склоненной.
— Что бы там ни было, мистер МакКуин, — сказал Лу, — я верю каждому слову этой безумной истории.
— Ты только что по нему проехала? Прямо сейчас? — спросил отец. — По этому твоему мосту?
— Три минуты назад я была в Айове. Виделась с женщиной, которая знает — знала— о Мэнксе. — Лу нахмурился, услышав, что Вик говорит о Мэгги в прошедшем времени, но она продолжила, прежде чем он смог бы ее перебить, задав вопрос, на который у нее не было сил отвечать: — Ты не должен принимать это на веру. Как только ты расскажешь мне, как пользоваться АНФО, я заставлю мост появиться снова, чтобы поехать дальше. Ты его увидишь. Он больше твоего дома. Помнишь Снаффлупагуса из«Улицы Сезам»? [169]
169
«Улица Сезам» — международная детская телевизионная образовательная программа, впервые вышедшая в эфир в 1969 году.
— Воображаемого друга Большой Птицы? — спросил отец, и она почувствовала, что он улыбается в темноте.
— Мой мост не такой. Он не какая-то выдуманная штуковина, которую могу видеть только я. Если тебе совершенно необходимо его увидеть, я могу вернуть его прямо сейчас, но… но лучше подожду, пока придет пора ехать. — Она бессознательно потянулась рукой к скуле под левым глазом, чтобы потереть ее. — У меня в голове уже словно бомба взрывается.
— Все равно ты прямо сейчас не поедешь, — сказал он. — Ты только что сюда добралась. Посмотри на себя. Ты не в форме. Тебе нужен отдых. И, вероятно, врач.
— Сколько мне надо, я уже отдохнула, а если я обращусь в больницу, любой врач пропишет мне пару наручников и поездку в карцер. Федералы думают — не знаю, что они там думают. Что я убила Уэйна, возможно. Или что я вляпалась во что-то незаконное и Уэйна захватили, чтобы меня проучить. Они не верят мне насчет Чарли Мэнкса. Я не могу их винить. Мэнкс умер. Его даже частично вскрыли. Я кажусь чертовой психопаткой. — Она оборвала себя, посмотрела на него в темноте. — Почему же тымне веришь?
— Потому что ты — моя девочка, — сказал он.
Он сказал это так просто и нежно, что она не могла не
— Ты оставил меня, папа. Ты оставил не только маму. Ты оставил нас. Я попала в беду, а ты ушел.
— Когда я понял, что это ошибка, возвращаться было уже слишком поздно. Так оно обычно и бывает. Я просил твою маму принять меня обратно, а она отказалась и была права, — сказал он.
— Ты все равно мог бы оставаться ближе. Я могла бы приезжать к тебе на выходные. Мы могли бы общаться. Мне тебя не хватало.
— Мне было стыдно. Я не хотел, чтобы ты смотрела на девушку, с которой я жил. Когда я впервые увидел тебя рядом с ней, то сразу понял, что я ей не пара. — Он немного помолчал, потом сказал: — Не могу сказать, что был счастлив с твоей матерью. Не могу сказать, что наслаждался те пятнадцать лет, на протяжении которых она меня судила, всегда находя, что я оставляю желать лучшего.
— А разве ты пару раз не давал ей об этом знать зуботычинами, а, папа? — сказала она кислым от отвращения голосом.
— Было дело, — сказал он. — Когда я пил. Я попросил ее простить меня перед смертью, и она простила. Но сам себе я этого никогда не прощу. Сказал бы тебе, что все бы отдал, лишь бы этого не было, но, по-моему, такие заверения немногого стоят.
— Когдаона тебя простила?
— Прощала каждый раз, когда мы говорили. Последние полгода я каждый день с ней разговаривал. Она звонила, когда ты уезжала на собрания АА. Пошутить. Рассказать мне, как ты поживаешь. Что рисуешь. Чем занимается Уэйн. Как дела у вас с Лу. Она прислала мне фотографии Уэйна. — Он на миг уставился на нее в темноте, потом сказал: — Я не ожидаю, что ты меня простишь. Я несколько раз выбирал не то, что надо, и это непростительно. Все самое худшее, что ты обо мне думаешь, — правда. Но я люблю тебя и всегда любил, и если сейчас могу хоть чем-то тебе помочь, то помогу.
Она опустила голову, чуть ли не сунула ее между колен. Она чувствовала нехватку воздуха и головокружение. Темнота вокруг нее, казалось, то набухала, то отступала, как какая-то жидкость, как поверхность черного озера.
— Я не пытаюсь оправдать перед тобой мою жизнь. Ее нельзя оправдать, — сказал он. — Я сделал несколько хороших вещей, но никогда не забывал о самом себе.
Она рассмеялась — ничего не могла с собой поделать. От смеха было больно в боках, он немного походил на рвотные потуги, но, подняв голову, она обнаружила, что может смотреть на него.
— Да уж. И я тоже, — сказала она. — Сделала несколько хороших вещей, но никогда по-настоящему не увлекалась. Лучше всего у меня получалось бросать дерьмо на вентилятор. В точности как у тебя.
— Кстати, о дерьме, — сказал Лу. — Что мы делаем с этим? — Он указал на рюкзак с АНФО.
У него на запястье видна была бумажная бирка. Вик уставилась на нее. Он перехватил ее взгляд, покраснел и сунул бирку в рукав своей фланелевой куртки.
Лу продолжал: