Страна вина
Шрифт:
Шагая за ними в дом, Дин Гоуэр слышал, как старший выговаривает «его» охраннику:
— Болван, с каким-то шоферюгой справиться не можешь. А будь на его месте человек сорок бандитов? Открутили бы тебе всё хозяйство, и пикнуть бы не успел!
Внутри здания яркий свет резал глаза, слегка закружилась голова. В коридоре — красная ковровая дорожка из синтетики, на стенах — большие цветные фотографии различных злаков: кукурузы, риса, пшеницы, гаоляна и еще каких-то — не разбери-поймешь. «Должно быть, какие-нибудь гибриды — результат упорного труда работающих здесь специалистов по сельскому хозяйству». Старший охранник, который немного проникся к Дин Гоуэру, показал, как найти туалет, добавив, что там есть кран тряпки полоскать и можно набрать воды. Дин Гоуэр поблагодарил его, отметив про себя, что вместе с подчиненными тот зашел в одну из комнат, откуда через открытую дверь вырвались клубы едкого дыма. «Наверное, в карты или в мацзян [105]режутся, — решил он. —
Тихонько войдя туда с ведром в руке, он увидел мужчину и женщину, смотревших видео. Размеры экрана телевизора поражали. На нем появилась надпись красивым уставным шрифтом: «Редкие деликатесы — рис „Куриная голова“».
Ролик сопровождала прекрасная, трогательная гуандунская [106]мелодия «Разноцветное облако догоняет луну». Никакого желания смотреть этот ролик, вообще-то, не было, но что-то в нем притягивало, наверное яркость кадров. Автоматическая производственная линия забоя куриц. Четко, ритмично падают куриные головы. Под бравурные звуки струнных и духовых голос диктора вещает: «Широкие народные массы и партийные работники Исследовательского центра по разработке особых видов питания… вдохновленные… в едином порыве и едином мышлении в духе лозунга „Решая ключевой вопрос, не считать его трудным“, днем и ночью ведут борьбу…» Группа людей в белоснежной униформе с изможденными лицами проводит химические опыты с набором разнокалиберных пробирок. Несколько миловидных женщин в белых передниках, с аккуратно подобранными под белые шапочки волосами берут пинцетом зерна сырого риса и запихивают в отрубленные куриные головы. Еще одна группа женщин — так же одетых и таких же миловидных — закапывает набитые рисом головы в горшки с огненно-красными цветами. Смена кадра — в горшках показались ростки риса. Их поливает с десяток опрыскивателей. Снова смена кадра — ростки заколосились. Новый кадр — уже на банкетном столе, украшенном живыми цветами, стоят несколько чашек с дымящимся отборным — зернышко к зернышку, — сверкающим, как жемчуг, и красным, как кровь, рисом. Вокруг стола сидят несколько начальников — один представительный, другой — толстый, третий — длинный — и с довольными улыбками пробуют этот редкий деликатес. Дин Гоуэр тяжело вздохнул, только сейчас осознав ограниченность своих познаний: настоящая лягушка на дне колодца. Ролик еще не закончился, а мужчина с женщиной начали беседовать. Опасаясь, как бы его не заметили, Дин Гоуэр подхватил ведро с водой и торопливо зашагал к выходу. Проходя мимо охранника у ворот, он ощутил на себе ненавидящий взгляд. Тот словно буравил его глазами. На кукурузном поле листья на сухих стеблях хлестали по глазам, и они стали слезиться. Старый ловец сверчков куда-то исчез. Еще не доходя до грузовика, он услышал с шоссе истошный крик шоферицы:
— Ты, мать твою, куда ходил — на Хуанхэ или на Янцзы?
Поставив ведро на землю, он помахал затекшей рукой:
— Да на Ярлун-Цзанбо [107]ходил, пропади она пропадом.
— А я тут думаю: ну всё, маму его… видать, в реку свалился и утоп!
— А я вот, мать-перемать, не только не утоп, а еще и видео посмотрел.
— Небось, мать твою, кунфу или порнушку?
— Да нет, не то и не другое. Про один редкий деликатес, рис «куриная голова» называется.
— Что ж такого, мать его, редкостного в рисе «куриная голова» и что за манера: как откроешь рот — одна матерщина?
— Так если без матюгов, придется ведь и тебе рот подзаткнуть.
Притянув шоферицу к себе, Дин Гоуэр крепко обнял ее за талию и впился ей в губы своими губами — и сладкими, и кислыми, и горькими, и пряными.
2
Наставник Мо Янь!
Письмо Ваше получил.
От «Гражданской литературы» — ни звука. Страшно переживаю и надеюсь, что Вы еще раз поторопите учителей Чжоу Бао и Ли Сяобао, чтобы они как можно скорее прислали ответ.
Позавчера ночью написал еще один рассказ, «Ослиная улица». В нем я применил творческие приемы литературы о благородных рыцарях уся. Прошу Вас, наставник, просмотреть его с присущей Вам мудростью. Можете послать рукопись в любой подходящий журнал на Ваше усмотрение.
Материалы по вину высылаю вместе с этим письмом, а тридцать бутылок отменного вина отправлю, как пойдет машина в Пекин. Пить вино ученика — для любого наставника обычное дело. Ведь и Конфуций в качестве вознаграждения за наставление принимал от каждого ученика по десять связок вяленого мяса.
Отсутствие вестей от «Гражданской литературы» обескураживает, я просто в панике. Вы, наставник, как человек бывалый, должно быть, понимаете мои переживания.
Желаю творческих успехов!
Ваш ученик Ли Идоу
3
Брат Идоу!
Письмо и рукопись рассказа получил. Материалы по вину еще не доставили, но ведь печатные материалы обычно доходят не так быстро, как письма!
Могу в полной мере представить твое состояние, мне и самому приходилось испытывать подобные трудности. Сказать по правде, чего я только не предпринимал или не собирался предпринять, чтобы увидеть свои рукописи напечатанными. Получив твое письмо, тут же позвонил Чжоу Бао. Тот сказал, что уже прочел все три рассказа, причем не один раз. По его словам, он в нерешительности и не в состоянии сказать сразу что-то определенное. Говорит, что как раз сейчас размышляет над этим. Он уже отослал твои произведения Ли Сяобао, чтобы тот быстренько ознакомился с ними и сообщил свое мнение. В конце сказал, что во всех трех, конечно, немало мест, требующих обсуждения, но в том, что автор талантлив, нет никакого сомнения. Думаю, когда ты дочитаешь до этого места, на душе у тебя, возможно, чуть полегчает. Для писателя талант важнее всего на свете. Немало людей стали профессиональными писателями, много чего понаписали и знают всё о том, какими путями становятся великими, но при этом звезд с неба не хватают. Всё у этих людей есть, нет лишь таланта, или же талант невелик.
«Ослиную улицу» я прочел трижды и в целом впечатление таково: написано довольно открыто и смело и немного напоминает катающегося по земле дикого осла. Проще говоря, напрашивается одно слово — дичь. Писал не после хорошей дозы «Хунцзун лема»?
Хочу прояснить для себя некоторые не совсем понятные места и представить свое не до конца сформировавшееся мнение.
1. Изображенный в рассказе чешуйчатый малец, который скачет на черном ослике, может взлетать на углы крыш и ходить по стенам как по земле — он герой или бандит с большой дороги? Он уже фигурировал в рассказах «Мясные дети» и «Вундеркинд» (ведь это один и тот же человек, верно?) и вроде бы ничего особенного собой не представлял. А в этом рассказе он вдруг превращается в супермена, в этакого полусвятого-полудъявола — не перебор ли? Ведь ты никогда не упоминал, что по содержанию эти рассказы так тесно связаны между собой. И еще: какая связь между ним и дьяволенком в красном? В «Вундеркинде» ты вроде бы говоришь, что дьяволенок и есть тот покрытый чешуей малец.
Я никогда не пытался преуменьшать значение романов уся. Они замечательны хотя бы тем, что привлекают множество читателей. В прошлом году во время летнего отпуска я прочел несколько десятков и так увлекся, что забыл обо всем на свете, о еде и сне. Честно говоря, это меня совсем сбило с толку. Ведь совершенно ясно, что всё это сплошные выдумки, отчего же они так увлекательны, что просто упиваешься? Некоторые называют эти романы сказками для взрослых, и далеко не безосновательно. Конечно, прочитав несколько десятков таких романов, я понял, что они стереотипны и состряпать подобный роман не составляет труда. А вот написать что-то на уровне Цзинь Юна или Гу Луна [108]дело отнюдь нелегкое. Ты в своем рассказе сделал попытку некоего «скрещивания», и задумка в целом интересная, независимо от того, будет она иметь успех или нет. Есть сегодня одна писательница, называющая себя Хуа Дацзе, стопроцентная авангардистка. Так вот она довольно-таки преуспела в опытах «скрещивания», и тебе не мешало бы найти и почитать некоторые ее произведения. Живет она вроде бы недалеко от вашего Цзюго, в уезде Цисин (тамошний начальник прославился тем, что торгует крысиным ядом), так что, будет время — стоит нанести визит этой божьей коровке.
2. Слышал я, Чжао Дацзуй, аспирант Литературной академии имени Лу Синя, утверждает, что классическое блюдо кантонской кухни «Дракон и феникс являют добрый знак» готовят из ядовитой змеи и фазана (конечно, в наши дни, когда всё делают спустя рукава да еще и подворовывают, велика вероятность, что вместо них окажутся угорь и курица). У тебя же, уважаемый, исходным материалом для приготовления блюда «Дракон и феникс являют добрый знак» вдруг становятся гениталии ослов и ослиц. Вот уж не знаю, кто отважится прикоснуться к этому палочками. Боюсь, здесь налицо неприкрытая тенденция к буржуазной либерализации и критики примут это блюдо в штыки. Сейчас литературные круги могут похвастаться выдающимися личностями, которые с собачьим нюхом и орлиной зоркостью, с лупой в руке выискивают «грязь» в литературных произведениях. Спрятаться от них непросто, это все равно что треснувшему яйцу прятаться от мух. За последние несколько лет они меня всего заплевали своей клейкой, до невозможности вонючей слюной за написанные когда-то «Радость» и «Красную саранчу». [109]Действуют они в духе времен «банды четырех»: [110]вырывают фразы из контекста и бьют по ним, не обращая внимания на остальное и не учитывая роли этих «нечистоплотных деталей» в произведении и особенностей контекста, в котором они появляются. Литературная ценность произведения их не интересует, они подвергают автора яростным нападкам исключительно с точки зрения физиологии и этики, и к тому же ничего не дают сказать в оправдание. Так что, основываясь на своем опыте, считаю, что лучше тебе заменить это блюдо на какое-нибудь другое.