Страницы жизни русских писателей и поэтов
Шрифт:
Привет наш всем вам, без изъятья!
Для всех семейный пир готов!
Недаром вас звала Россия
На праздник мира и любви;
Но знайте, гости дорогие,
Вы здесь не гости, вы – свои!..
Во втором автор напоминал славянам выражение немцев, что "Славян надо прижать к стене".
Они кричат, они грозятся:
"Вот к стенке мы славян прижмем!"
Ну, как бы им не оборваться
В задорном натиске своем…
Это стихотворение не потеряло своей актуальности и в годы Великой Отечественной войны 1941 – 1945 годов. Его цитировали и перепечатывали разные издания страны, как напоминание о том, что
В 1868 году, преодолевая сопротивление Тютчева, Аксаков издал книгу его стихов. "… Не было никакой возможности, – писал издатель, – достать подлинников руки поэта для стихотворений еще не напечатанных, ни убедить его просмотреть эти пьесы в тех копиях, которые удалось добыть частью от разных членов его семейства, частью от посторонних".
После выхода книги автор с грустью запишет: "Сколько возни по поводу такого совершенно ненужного пустяка, от которого так легко было воздержаться! Бедный, милый Аксаков! Вот вся благодарность, которую он получит от меня за все свои старания".
В связи с выходом тиража, поэт на время стал популярным, о чем сказал Лев Толстой: "Тютчев, тогда знаменитый, сделал мне, молодому писателю, честь и пришел ко мне". Прошло немного времени и критики автора причислили к поэтам дилетантам, назвав "посредственностью". Интерес к нему пропал, и его забыли как стихотворца. На этот счет Л.Н.Толстой с горечью отметил: "Его все, вся интеллигенция наша забыла… он, видите, устарел, он не шутил с музой, как мой приятель Фет. И все у него строго: и содержание и форма". "Я встречался с ним раз 10 в жизни: но я его люблю и считаю одним из тех несчастных людей, которые неизменно выше толпы, среди которой живут и всегда одиноки".
Достоевский увидел в Тютчеве "первого поэта – философа, которому равного не было, кроме Пушкина".
Тютчев, с присущим ему спокойствием и дальновидностью, заметил.
В наш век стихи живут два-три мгновенья,
Родились утром, к вечеру умрут…
О чем же хлопотать? Рука забвенья
Как раз свершит свой корректурный труд.
Глава 4
Политическая
Не без влияния учителя Раича и родственников, будущих участников декабрьского восстания на Сенатской площади Петербурга: Василия Ивашева, Дмитрия Завалишина, Алексея Шереметева и Ивана Якушкина, а так же близости с братьями декабристами Муравьевыми: Александром, Николаем и Михаилом и другими членами тайных обществ, в поэзии и мировоззрении Федора Тютчева появилось вольнодумство, правда, умеренное, которое выразилось в стихотворении "К оде Пушкина на Вольность".
Огнем свободы пламенея
И заглушая звук цепей,
Проснулся в лире дух Алцея –
И рабства пыль слетела с ней…
Заключает стихотворение рекомендация молодого автора – Пушкину
… Но граждан не смущай покою
И блеска не мрачи венца,
Певец! Под царскою парчою
Своей волшебною струною
Смягчай, а не тревожь сердца!
Несмотря на общение с радикально настроенными родственниками и друзьями, Тютчев не оказался в рядах восставших, а даже больше, осудил их в стихотворении "14-ое ДЕКАБРЯ 1825".
Вас развратило Самовластье,
И меч его вас поразил, -
И внеподкупном беспристрастье
Сей приговор Закон скрепил.
Народ, чуждаясь вероломства,
Поносит ваши имена –
И ваша память от потомства,
Как труп в земле, схоронена…
Ошибся поэт. Декабристы оставили неизгладимый след в истории России, заслужив право на доброе слово потомков.
Пройдет время, и Федор Иванович тому, кто взошел на престол ценой "крови своих подданных", посвятит эпиграмму: "Н(НИКОЛАЮ) П(АВЛОВИЧУ)"
Не богу ты служил и не России,
Служил лишь суете своей,
И все дела твои, и добрые, и злые, -
Все было ложь в тебе, все призраки пустые:
Ты был не царь, а лицедей.
В сентябре 1844 году Тютчев вернулся из-за границы на жительство в Россию. Жена с детьми уехала в Овстуг, а Федор Иванович остался покорять Петербург. Насколько он преуспел, говорил граф Владимир Соллогуб: "Мне много случалось на своем веку разговаривать и слушать знаменитых рассказчиков, но ни один из них не произвел на меня такого чарующего впечатления, как Тютчев… Когда он начинал говорить, рассказывать, все мгновенно умолкали, и во всей комнате только и слышался голос Тютчева… Главной прелестью было то, что не было ничего приготовленного, выученного, придуманного". Действительно, тютчевские выражения, фразы становились крылатыми в обществе: "Русская история до Петра Великого сплошная панихида, а после Петра Великого – одно уголовное дело". "В России канцелярии и казармы. Все движется вокруг кнута и чина".
А.И.Георгиевский тоже отмечал "… чарующую силу сообщал ему его обостренный, сильно изощренный и необыкновенно гибкий ум: более приятного, более разнообразного и занимательного, более блестящего и остроумного собеседника трудно себе представить. В его обществе вы чувствовали сейчас же, что имеете дело не с обыкновенным смертным, а с человеком, отмеченным особым даром Божиим, с гением".
Бывало и так. Когда свет надоедал, Федор Иванович искал уединения и находил его в бесцельных прогулках по улицам Петербурга. Он уходил от людей, но без них быть не мог. Такова натура Федора Ивановича.
Имея признание в обществе, он был лишен честолюбия, самодовольства, зависти, не гонялся за чинами и не выслуживался перед начальством, что подтверждает жена – Эрнестина Федоровна: "… в глазах высокопоставленных и влиятельных друзей моего мужа одним из привлекательнейших его качеств всегда являлось то, что он их никогда ни о чем не просил…". В письме брату Карлу Пфеффелю она сетовала: "Этот светский человек, оригинальный и обаятельный, но, надо признаться, рожденный быть миллионером, чтобы иметь возможность заниматься политикой и литературой так, как это делает он, т.е. как дилетант. К несчастью, мы отнюдь не миллионеры… Мы ничего не делаем, мы только тратим, потому что мой муж, давая прекрасные советы другим, не может придумать ничего такого, что было бы выгодно для его собственной семьи… Семья для него – заболевание хроническое и неизлечимое, – таким образом, в отношении нас он не в счет".
Дочь Тютчева Анна, говорила, что отец считал первостепенным качеством человека правдивость и естественность в отношении самому к себе. "Только правда, – писала она, – чистая правда и беззаветное следование своему незапятнанному инстинкту пробивается до здоровой сердцевины, который книжный разум и общение с неправдой как бы спрятали в грязные лохмотья. Я знала только одного-единственного человека, который выражает свои чувства по-своему и никогда не пользуется готовыми фразами, – это мой отец".