Страницы жизни шамординской схимоахини Серафимы
Шрифт:
В отроковицах у нее было две мечты: стать мученицей за Христа и прочитать жизнеописание старца. Но вот беда, грамоте детей не учили. Только брат кое-как образовался по самоучителю, а сестры освоили книжную премудрость уже в монастыре. Что касается другой мечты, она тоже сбудется в свое время. Редко когда исполнение желания следует сразу за нашей молитвой: между посевом и жатвой должен пройти естественный срок.
Войдя в возраст, Ирина поступила в работницы к священнику отцу Павлу (Левашову), но пути Господни очень скоро привели ее в Оптину пустынь.
В те годы там славился отец Анатолий (Потапов) «Маленький», как ласково
— К батюшке Амвросию, — говорит древняя матушка Серафима: поближе к родимому, что ж тут непонятного…
В 1908 году Ирина становится послушницей. — Какой обители, догадаться нетрудно — конечно же, Шамординской, основанной старцем Амвросием и доселе незримо руководимой им.
В 1871 году жившие на месте обители старые люди решили продать свой дом и доживать дни в монастыре. Старец Амвросий благословил на покупку свою духовную дочь схимонахиню Амвросию (Ключареву). Незадолго до продажи хозяину приснился странный сон, будто над домом его сияет церковь, парящая в облаках.
У матушки Амвросии были две внучки лет пяти, Вера и Любовь. Мать малюток скончалась, отец женился вторично, девочек воспитывала бабушка, а старец Амвросий был их крестным. Необычайно богомольные, Верочка и Люба наравне
со взрослыми ходили ко всем церковным службам, назубок знали их и сами служили всенощные с иерейскими возгласами. Батюшка посоветовал матушке Амвросии построить для девочек дачу, причем лично составил план будущего дома. По мере того, как дом воплощался в действительность, обнаруживалось, что старец замыслил в нем домовую церковь…
В 1881 году мать Амвросия скончалась, отписав Шамординское имение в пользу внучек, но по настоянию старца сделала оговорку, что в случае их смерти здесь надлежит быть женскому монастырю. В возрасте двенадцати лет девочки отошли ко Господу…
Весть, что старшая дочь собралась в монастырь, Ефим Бобков воспринял без энтузиазма, даже с плеткой ходил, чтобы ее вернуть. «Всякое бывало, — улыбается матушка Серафима, — а так он хороший был, никому не делал никакого зла и вреда».
Впрочем, гнев Ефима Дмитриевича быстро прошел, он остыл, и со временем с выбором дочери смирился. Несколькими годами позже к Ирине присоединилась четырнадцатилетняя сестра Анастасия.
Шамординская община была устроена старцем, чтобы дать приют бедным обездоленным женщинам, всем, кого мир счел лишними, бесполезными. Многие из них желали проводить благочестивую жизнь, но, не имея средств поступить в обитель, не знали, где голову приклонить. Молитвами батюшки Амвросия они оказались угодны Господу нашему Иисусу Христу и Его Пречистой Матери. Сюда-то он и направляет теперь всех вдов и сирот, прибегающих к нему. Приходит, к примеру, оставшаяся в чужой семье молодая вдова, никому не нужная, попрекаемая куском хлеба. «Ступай, в Шамордино», — благословляет ее старец. Или из Сибири бедняк привез дочку — мать померла, дитя не надобно. Из таких брошенных малюток здесь был
Ирина застала Шамордино в самом расцвете. До революции здесь окормлялось более тысячи сестер. Они несли послушание в многочисленных мастерских: живописной, чеканной, золотошвейной, коверной, переплетной, башмачной; кроме того, обитель содержала типографию, где печатались душеполезные оптинские издания. По существу, это было маленькое женское царство, самодостаточное, молитвенно сосредоточенное, но не отгородившееся от мира и принимавшее многочисленных паломников, а также делающее к ним встречные шаги, что выразилось в организации Шамординского подворья в Петербурге (1915 г.), прерванное постигшим Россию нестроением. В этом царстве свято хранили память об отце и кормильце, и это чувство невольно передавалось всем гостям Горской обители.
Келья, где скончался батюшка, бережно сохранялась. Домик был покрыт специальным «футляром», наподобие матрешки, дабы непогода не повредила стен. Внутри хибарка с четырех сторон окаймлена цветочными газонами. В келье все оставалось, как было в момент смерти старца. Под подушкой лежала пачка листков духовного содержания, и когда богомольцам или монахам нужен был совет, они приходили сюда, молились, запускали руку под наволочку и вынутому оттуда листочку следовали как личному указанию отца Амвросия.
Первое свое послушание молоденькая Ирина Бобкова несла в приюте для неблагополучных девочек, которым грозила нищета, а нередко панель и тюрьма. Наверное, матушка Серафима сегодня единственный человек на свете, который помнит трогательные стихи сироток своему старцу. Они пелись каждый раз, когда отец Амвросий посещал обитель. Свидетель помнит, что в такие минуты по старческим щекам медленно катились слезы. Батюшка молча слушал девочек, а потом каждую благословлял; о чем же думал в этот момент, это его тайна… Матушка Серафима охотно поет этот приютский гимн удивительно юным для своего почтенного возраста голосом:
Отец родной, отец святой, Как благодарить тебя, не знаем, Ты нас призрел, ты нас одел, Ты нас от бедности избавил. Быть может, мы теперь бы все Скитались но миру с сумою, Не знали б крова мы нигде И враждовали бы с судьбою…Казанский храм (фото начала века) и современный вид.
— Там и другие стихи были, но я их уже не помню, — признается она.