Странная дружба
Шрифт:
«Весёлые старты» проводили в последний день. В основном для тех, кто иначе не смог найти в себе ничего спортивного, кроме этих дурацких стартов. Наверное, чтобы им было не обидно покидать спортивно-оздоровительный. А может с иными околосадистскими целями.
В последний день весь педагогический состав был напряженнее обычного — видимо, в преддверии «королевской ночи» струхнули. Хотя внешне всё было едва ли не чиннее и благороднее, чем всю смену. Недобрый знак…
Мимо Женьки с Танькой торопливо прошёл в сторону административного корпуса Лев. На Женьку
Обе они счёта не вели, больше пользуясь возможностью повыше прыгнуть в развевающейся вокруг бёдер юбке и с голосовым сопровождением выдохнуть при отбивании упругого мяча.
— Выпендрёжницы, — констатировала Танька, усаживаясь на скамейку. Но за игрой следить не перестала. Как и основная мужская половина зрителей.
— Завтра уже домой… — неожиданно печально вырвалось у Женьки.
— Ну и хорошо, — без особой уверенности, рассеянно отозвалась Танька.
А Женька чувствовала не только предвкушение возвращения домой, но и какую-то незаконченность.
И незаконченность эта силилась с каждой минутой, будто сквозь её пальцы утекает песок, а Женька всё никак их почему-то не сжимает. Она вздохнула, откидываясь назад, и едва не ухнулась — у скамейки не было спинки. Кажется, Танька в первый день почти навернулась так же. Как же это было давно…
Танька машинально дёрнулась к ней. Поняв, что падение сестре не грозит, насмешливо сощурилась. Но тему развивать не стала — они в конце концов только примирились. А без Женьки — плохо.
— Ты тут посидишь немного — я скоро? — вдруг торопливо спросила её Женька. Судя по виду сестры, её куда-то клюнул жареный петух.
Танька, хоть и не поняла причины столь быстрой перемены настроения, кивнула. А потом, когда Женька удалилась и стала размером не больше куклы, только сама себе пожала плечами и упёрлась локтями в коленки — матч «верзил» большого тенниса продолжался. Вместе со станами и укороченными юбками.
А Женька по заученным уже тропкам направилась к корпусу девятого отряда.
Оказалось, что он очень близко и дойти до него можно всего за пару минут. Особенно если вышагивать под аккомпанемент ускорившегося сердца. У самого домика Женьке пришлось искусственно себя замедлить. Потому что что делать дальше — она не знала. Заходить в корпус было как-то боязно. А ждать на улице, наверное, как-то глупо.
По закону жанра сейчас должен был кто-то появиться и как-то разрешить Женькино замешательство. Только жанр был, видимо, не тот, потому что никто появляться не спешил. И Женьке пришлось навязчиво бродить неподалёку, считая про себя деревья. Когда она сбилась со счёта в третий раз, решила, наконец, что хватит страдать ерундой.
И всё-таки подошла к ведущей ко входу лестнице.
Туфли сухо цокали по деревяшкам, а Женя ощущала себя крадущимся
Вдохнув, она переступила порожек и подошла по короткому коридору к ещё одной раскрытой двери. Было тихо и в открывающемся пространстве никого не видно. Женька подошла ближе и постучала о дверную коробку. Ей никто не ответил. Заглянув внутрь спальни, Женька убедилась, что внутри никого нет.
Сердце медленно опустилось вниз, вместе с Женькиной ладонью. И чтобы хоть как-то смягчить разочарование, пришлось сказать себе, что значит не судьба.
Женька вышла на улицу, чувствуя что-то вроде стыда и очень скрытого раздражения. И пытаясь убедить себя, что всё нормально.
— Они в столовой — дежурят сегодня, — вдруг раздалось у неё за спиной, и Женька вздрогнула. Обернувшись, увидела вожатого девятого отряда, который, не обращая на неё больше никакого внимания, шагал в сторону спортивного зала.
— Спасибо, — вслед ему пробормотала она, чувствуя, как по телу снова разгоняется кровь.
Может, жанр всё-таки тот. И она пошла в сторону столовой.
Максим с отсутствующим видом раскладывал на столах ложки. Ровными, будто небрежными движениями, столовые приборы ложились аккурат под предполагаемую правую руку будущего обедающего. Вошедшей Женьки он не замечал.
— Привет, — ей пришлось подойти ближе и самой завести разговор.
Максим дёрнулся, впиваясь в неё глазами. Быстрая тень узнавания в них — и снова взгляд вниз, на несчастные ложки.
— Привет, — ответил он.
Женька, чувствуя, как начинает охлаждать сердце, улыбнулась и постаралась придать голосу бодрости.
— Можно тебя на пару минут?
Секунда, что Максим задумчиво смотрел на оставшиеся у себя в руке ложки, показалась ей минутой. Но он, наконец, кивнул, положив их скопом прямо на скатерть. Ложки от этого разъехались и образовали что-то вроде веера.
Они вышли на улицу. Женька — чуть впереди, Максим за ней. Глядя на севшую на ветку берёзы ворону, она сделала глубокий вздох. Обернулась.
— Слушай, извини меня за тот раз, — с места в карьер начала она. — Я протупила… И да, спасибо тебе — ты был очень кстати.
Максим удивлённо на неё уставился. А потом его светло-серые глаза чуть сузились:
— Ты, значит, не хотела?..
Чувствуя, как на щеках проступает предательский жар, Женька коротко мотнула головой и опустила взгляд. А когда решилась поднять его, то в лице Максима, наконец, мелькнуло что-то доброе.
— Ну… ладно… — неловко отозвался он и, кажется, его лицо тоже немного зарозовело.
Повисла неловкая пауза, которую оба торопились чем-то занять. Но когда слишком сильно торопишься, то получается ещё медленнее.
— А пойдём сегодня «Весёлые старты» смотреть? — Женьке удалось первой подыскать хоть какую-то тему. — Там Танька будет участвовать. Хотела, чтобы ты поболеть пришёл, — на ходу выдумала Женька и тут же испугалась — как бы Максима это не отпугнуло.
— Хорошо, пойдём, — но Максимова улыбка стала только шире.