Странная дружба
Шрифт:
В семнадцать уже мало кто носит такие длинные волосы — в том числе, из-за сложностей ухода. Но Женя всё равно не спешила в парикмахерскую. К себе с длинными волосами она за всю жизнь привыкла, и перспектива увидеть на себе что-то вроде каре, как у Таньки, её пугала.
— А ты волосы каким номером осветляешь? «Девяткой»? — спросила Милана, которая, оказывается, следила за всеми хитрыми манипуляциями.
Женя на автомате опустила взгляд на свой светлый хвост.
— Нет, — честно ответила она. — Это мой натуральный.
Милана, больше ничего не сказав, отвернулась обратно к Веронике. И сделала вид, что не заметила
В отсутствие Миланиной реакции, Танька приуныла. Опустила стряхнула с короткой юбки невидимую пыль и изменила перекрёст ног, едва-едва дотягиваясь носочками до ближайшей табуретки. Женя упаковывала обратно косметичку, а Танька вытянула шею — так, чтобы её лицо отразилось в зеркале на стене.
— Блин, надо было дома подкраситься, — она наклонилась голову, исподлобья глядя на собственный пробор. Который был уже не чисто чёрного цвета — если приглядеться, то вполне можно различить медно-рыжеватую линию волос.
— Зачем? — флегматично спросила Женька, глядя зачем-то в дальний угол, где не было абсолютно ничего интересного.
Таня покосилась на неё, как на идиотку, но ничего не ответила. Только спросила:
— Ты в какую команду будешь записываться?
На линейке им велели до завтра решить, кто и чем спортивным будет заниматься ближайшие три недели.
Женька пожала плечом. О командах думать отчего-то не хотелось — если уж вспоминать линейку, то больше хотелось думать о том темноволосом парнем с очень светлыми глазами, который на неё пялился. Хотя не сказать, чтобы Женька любила, когда на неё кто-то там пялится.
— А я на баскетбол, наверное, — задумчиво протянула Танька. И, вольготно потянувшись, едва-едва не нырнула спиной прямо в распахнутое окно. Но в последний момент успела уцепиться в край подоконника. Громогласно и неразборчиво выразившись по этому поводу. И очень сильно округлив глаза.
Женька засмеялась. Кажется, прыснули даже Милана с Вероникой. Чем Таня осталась вполне себе довольна. Она сложила руки под грудью и прислонилась щекой к оконному косяку.
— Ты там как Вождь из «Пролетая над гнездом кукушки» будешь, — съязвила Женя, намекая на скромные габариты сестры в рамках баскетбола. Да и не только там.
— Да, — с готовностью не расслышала сарказма Танька. — Он там самый умный был. И в конце один и освободился.
***
Максим глазел в серо-зелёный потолок. Если память ему не изменяет, то днём он был белым — это глубокая лесная ночь окрасила его в более приемлемые для себя цвета. На тёмной поверхности заплаткой лежал параллелограмм света — не лунного, как могла подумать особо романтичная душа. Всего лишь бледный свет напоминающего жирафа фонаря. Очень яркого, призванного победить любой намёк на вселенскую тьму. Ну, или не дать малышне уписаться от страха в первую же ночь.
Темнота Максима не пугала уже давно. Примерно с того момента, как до него дошло: в жизни есть вещи, намного страшнее. Пока, к счастью, понял он это не на личном примере, но представления кое-какие имел. Так что электрические сумерки не рождали в душе суеверных страхов. Зато не мешали рождаться всяким разным мыслям.
Соседи по палате уже заснули — всё-таки длительный переезд и смена обстановки мало кого оставляет полным сил. Так что Максима никто не отвлекал.
Он то ли где-то
Плакать ему и не хотелось. Но кое-какие воспоминания всё-таки толкались в его голове.
В тот день было скучно. Дома никого не было — каникулы уже начались, а отпуска нет. Электричество отключили, как нередко бывало в их доме. И гулять идти не хотелось. Оставалось только слоняться по квартире и немного переживать, как бы не потёк холодильник — очень уж не хотелось его разгружать и вытирать полы.
Пока этого не произошло, Максим, всё так же от нечего делать, зашёл в родительскую комнату и бездумно выдвинул ящик подзеркальной тумбочки. Нет, ничего конкретного или компрометирующего он не искал — просто маялся дурью. Нитки-иголки, какие-то пластиковые папки, документы… В нижнем ящике ему, наконец, улыбнулось что-то вроде удачи. Большая красная книга формата «А4», покрытая меховой обложкой. В самой середине — что-то вроде фольги с оттиском из четырёх наклонных букв — «ФОТО».
Фотоальбом. Из прошлого века, не иначе. Максим взял в руки тяжёлую книгу. Страницы её были сделаны из очень толстого серого картона. И чтобы вставить туда фото, нужно было сначала сделать прорези для уголков — белые треугольники как раз торчали с изнаночной стороны. А на лицевой — чёрно-белые многоугольники.
Максим принялся их рассматривать. Никого из этих людей он не знал, или просто не узнавал молодыми. Но всё равно пробегался взглядом по серым фигурам. Вот маленький мальчик держит у телефона трубку старого телефона — ещё с витым шнуром. Вот девушка с завивкой типа лапши и густо накрашенными глазами томно смотрит в камеру. А вот другой мальчик сидит на качелях, очень сильно наклонившись вперёд — ещё секунда, и свалится. Но мальчику всё равно — исследовательский интерес так и сквозил в его затылке.
Максим был не из тех, кто любит додумывать чужие жизни, так что просто скользил взглядом по матовым поверхностям, изредка заостряя на чём-нибудь взгляд.
Он пролистал примерно треть и собирался уже закрывать альбом. Но с очередной страницы ему на колени сполз белый прямоугольник. Сначала Максим подумал, что этому фото не хватило места. Но, подняв его и перевернув, сразу сообразил, что оно из другой эпохи — в которую уже был изобретён цвет.
Максим поднёс фото ближе к глазам. Как же меняется атмосфера, если с налёта сравнивать цветное фото с чёрно-белым. На чёрно-белом все будто замирают, выглядывая в этот мир из вечности. На цветном же сразу считывается какое-то движение, драйв.
Да и на этом были знакомые Максиму лица.
Фото было сделано явно где-то в кафе — на заднем плане мешались тонконогие столики. А сверху торчала громоздкая, даже по виду очень тяжёлая люстра. На стенах в витиеватые узоры складывались разноцветные шарики. То и дело мелькала парочка голубей, сросшихся клювами.
Это была свадьба. И жених на ней — папа. По виду не слишком довольный, натужно улыбающийся. Но Максима тоже сложно сфотографировать, чтобы в его взгляде не читалось желание уничтожить мир. Рядом с папой — дядя Витя. Вот уж кто и на фото, и в жизни всегда сияет, как шайба. Он закинул папе руку на плечо и вот-вот подмигнёт фотографу. По всей видимости — фотограф был женского пола.