Странная дружба

Вкуфь Вера

— Причём тут продукты? — разочарованно фыркнула Танька — а ведь начиналась такая приятная дружеская разборка.

— Вот именно, — поддержала Женька. — Избыток питания ещё никому на пользу не шёл.

Она тоже была не против лёгкой перебранки.

— Ну… — Максим уселся на освободившуюся табуретку, одновременно усаживая Таньку на коленки. Задумчиво дёрнул им несколько раз, будто играя в лошадку. — Избытка веса тут ни у кого не наблюдается. Так что…

Танька развеселилась, оседлав Максим сверху и оказываясь с ним лицом к лицу. И нарочно двинулась так, чтобы сходящимися бёдрами задеть район паха.

Ярко-розовая

ткань соединилась с чёрной. Так гармонично, что сверху даже казалось, что никакого соединения и нет, и это всё тканевый монолит. В котором, впрочем, всё равно вмешался жизненный дисбаланс — из-за поднимающегося бугорка на чёрном.

— С-с-с! — нет, змей в кухню не проникло — шипела Женька. У которой и в мыслях не было нарушать чёрно-розовое единение. Просто нож соскользнул с мокрой шкурки помидора и прошёлся ровно по фалангам указательного пальца. Но Танька всё равно, как по команде, соскочила с Максимовых коленок и даже будто встала по стойке смирно. Как ребёнок, смутно догадывающийся о своей вине.

Максим тоже не остался на месте и уже держал в руке Женькину, очень тонкую по сравнению с его, ладонь. Где безошибочно читался след от ножа — тонкая красная линия, смешивающаяся со влагой и растекающаяся ниточками. Норовящими заполнить все складочки и мельчайшие бороздки кожи. Беспомощная дрожь пораненного пальца. Ладонь, такая беззащитная, полностью скрытая в его руке. Женькина рука теперь тоже немного его. Поэтому, как и всякий нормальный человек, Максим сделал единственно верное движение — потянул повреждённую ранку к губам.

Женька вздрогнула, и ладонь её инстинктивно сжалась. Но так и не смогла уйти от соприкосновения с осторожным, ласкающим языком. Её щёки стали красными, будто на них остались отпечатки помидоров. А ранку уже перестало щипать.

— Ну вот, до свадьбы заживёт, — весело сообщил Максим, глядя на Женькины пальцы — следа от пореза больше не было видно. А щёки её налились ещё сильнее. Надо будет почаще её смущать.

Вообще-то есть не хотелось. А вот утащить разморенных спокойным пятничным вечером девушек в уютную норку — очень даже. Может, уютной комнату можно было назвать и с натяжкой… Хотя почему с натяжкой?

Девчонки уже практически переселились сюда, и всё реже ночевали дома. Так что части своих жизней они тоже успели тихой сапой перетащить на эту территорию. И теперь несмотря на то, что зима только приближается, широкую стену украшала длинная гирлянда с мигающими огоньками. Реально украшала — придавая помещению нарядной загадочности и будто даже расширяя территорию. Кроме того, на стенах появились по-девичьи светлые картинки с со смешными подсолнухами, авокадками и мотивирующими надписями. Даже диван после согласования с хозяевами был заменён на кровать. Не настолько широкую, насколько надо бы, но в тесноте да не в обиде. А ещё всякие милые безделушки на полках будто заставляли остановиться в дневной суете и начать их разглядывать, придумывая им тайные жизни.

Максиму придумывать какие-то жизни нет ни малейшей надобности — ему вполне сгодится и своя. Если у кого-то две девушки, то значит у кого-то — ни одной. Значит Максим уже — победитель по жизни. Кроме шуток.

Кровать упруго прогнулась, принимая на себя усиленный тройной вес. Потянувшись, Женька выключила свет, оставляя в пространстве только огоньки

гирлянды и свет ночничков — ещё одно девичье дизайнерское решение.

Голубые сумерки за окном, чуть-чуть разбавленные зажигаемыми фонарями. Женькин тёплый живот, вплотную упирающийся в Максимов бок. Танькины ноги, перекинутые ему через коленки. И тишина. Космически уютная тишина. Перемежаемая только чужим дыханием у самого уха.

Руки сами собой начинают проползать по девичьим спинами. Макс уже с закрытыми глазами определить где чья — даже через одежду. Будто вытянутая вверх каждым позвонком, неуловимо подрагивающая от каждого прикосновения к себе — Женина. Всегда тёплая, наполненная переливами уверенных мышц и будто раскрывающаяся навстречу — Танина.

Максим, влекомый инстинктами, тянется к тёплым губам. Тонким, но уже пульсирующим от прикосновения. С остреньким языком и торопливыми движениями. Женечка.

Светлые волосы щекочут щёку, переходя к брови. Дыхание сбивается. Рука сама собой сграбастывает футболку, чувствуя под ней твёрдую застёжку лифчика.

Приятная волна в теле усиливается и идёт колючками вдоль всего позвоночника, заставляя почти что выгнуться. Это плотные, влажные губы уверенно прижимаются к сгибу его шеи. Заставляя её расслабиться и полностью подчиниться их хозяйке. Танечке.

Максим почувствовал, как расслабляется плечо, уползающее в её сторону. И готовые, очень тёплые объятия, которыми его окутывало с её стороны.

Руки, такие знакомые, легли на плечи. Но вместо того, чтобы спокойно улечься там, начали будто заново их исследовать, ощупывать. Будто бы там что-то могло измениться… Пальцы через футболку очертили трапеции, прошлись вверх, задевая самыми кончиками каждую вершинку позвонка. Будто пересчитывая и коротко изучая их прочность. Между лопатками сильнее потекла кровь.

С другой стороны его тоже обняли, делясь своим теплом. Правда, Максиму пришлось сделать усилие, чтобы не дёрнуться — синяк уже рассосался, а вот нервы почему-то остались повышенно чувствительными. Но это совершенно не повод дёргаться от Жени.

Её длинные распущенные волосы мягко задели щёку и защекотали в районе ключицы, посылая мурашки на спину. Как раз под Танины, становящиеся всё смелее, ладони.

Одежда вдруг стала очень мешать. По крайней мере, футболка. Безжалостно отделяющая его от Жени с Таней. Несколько осторожных движений — главное, не задеть их обеих руками — и торс, наконец, соприкоснулся с пьянящей свободой. Воспользовавшись этим, Максим залез обеими руками и под чужую одежду. И втянул воздух прямо сквозь сомкнутые зубы.

Непередаваемой ощущение волнующих тел. Здесь, совсем близко. Даже если через ткань одежды. Мягкие, подминающиеся под руками живые объёмы. Которые совсем скоро станут его, Максима.

Чувство предвкушения как в первый раз ударилось о кадык. И потянуло вниз, к паху, по пути захлёстывая счастьем. Настолько, что Максим не удержался в вертикальном положении и бухнулся спиной на пушистое покрывало. Правда, с этим ему с обеих сторон помогли девчонки.

Света в комнате стало меньше. По крайней мере для Максима — Женькины волосы надёжно прикрыли его лицо от окружающего мира. Чтобы никому не показывать. Только Таньке, которая, посмеиваясь, чмокает Максима в нос. И сразу же отстраняется. Чтобы тот не успел поймать.