Странник по прозвищу Скиф
Шрифт:
Корабль был очень велик и на первый взгляд казался неповрежденным, но, когда особенно крутой и высокий вал подбросил Кирилла к облакам, он заметил, что в среднем корпусе зияют пробоины, что весла переломаны, мачта покосилась и грозит рухнуть за борт, что балки, крепившие боковые поплавки, изогнуты и расщеплены, а медный таран на носу мотается туда-сюда, сокрушая обшивку. Тримаран — а это был несомненно тримаран размером с римскую пентеру — погибал; трепали доски, лопались канаты, захлебывались в соленой воде моряки, сон становился жуткой явью. Однако все шло по заказанному сценарию: море, шторм, кораблекрушение… Скольким же людям с этого судна сулили смерть нелепые фантазии Джамаля?
Князь снова крутил головой, вытягивал
— Что?.. Кто… кто… зовет?
— Кто зовет, тому мы не поможем, — со злостью пробормотал Кирилл. — Давай греби к берегу, великий финансист.
Минут через пять он оглянулся. Над водой торчал остроконечный таран, освещенный прорвавшимися сквозь тучи солнечными лучами; начищенная медь отливала красным золотом, словно огромный рожок или бивень сказочного левиафана. Казалось, морское чудище сейчас затрубит в него, испустит долгий протяжный стон, взяв первую ноту погребального реквиема, но от гибнущего корабля не слышалось уже ни звука. Людские крики смолкли, лишь ветер выл и ярился, разгоняя облака, да грохотали волны, накатываясь на близкий берег. Окованный медью бушприт сверкнул последний раз и скрылся. Сцена опустела, занавес пошел вниз.
«Может, кто выплывет…» — промелькнула мысль. Мощно загребая воду, стараясь дышать размеренно, Кирилл направился к берегу. Плыть было тяжело: волны захлестывали рот, мокрый комбинезон лип к телу, сковывал движения, Джамаль, по-прежнему цеплявшийся за него, болтался, как баржа на буксире. Его лицо посерело, темные волосы прилипли ко лбу, воздух хрипел и клокотал в глотке. На воде он держался не слишком уверенно и был, вероятно, перепуган до смерти, но из упрямства не выказывал страха — подгребал ногами и правой рукой, стараясь не наваливаться на инструктора всей тяжестью.
«Сбросить комбинезон?» — подумал Кирилл. Потом он припомнил, сколько полезного распихано тут и там, начиная от стальной проволоки и кончая компасом и мешочком со слитками, и решил, что нельзя жертвовать остатками имущества. Берег казался близким. С волны уже можно было разглядеть подножие серого утеса, мокрый песчаный пляж и нависавший над ним крутой обрыв. Медленно, но неуклонно они приближались к суше и к спасению.
Валы вдруг стали выше. Теперь они изгибались шеями непокорных скакунов, закручивались водоворотом, и Кирилл догадался, что под ним береговая отмель. Наступал самый опасный момент. Если отдаться на милость волне, она завертит, закрутит, ударит о каменистое дно… В лучшем случае оглушит, в худшем — переломает кости. Он вспомнил, как их учили десантироваться в шторм: поджать колени к груди, опустить голову, сгруппироваться, затем, когда почувствуешь дно, резко выпрямиться и бежать — бежать, чтобы откатившийся вал не потащил в море. Но сейчас некогда было втолковывать Джамалю все эти премудрости — тот еле шевелился и слабел с каждой секундой.
Придется седлать волну, понял Кирилл. Рискованный способ — тут все зависело от удачи и от умения удержаться на гребне хотя бы минуту-другую, пока волной не вынесет на берег. Он повернулся к Джамалю, нащупал его плечо, подтянул князя поближе и крикнул:
— По моей команде греби! Греби сильнее, ногами и рукой, иначе нам крышка!
Тот что-то промычал в ответ — видно, понял. Лицо у него совсем побледнело, глаза блуждали.
Раскачиваясь вверх-вниз, Кирилл выбирал волну. До пляжа было метров двадцать, и тут полагалось действовать с осторожностью: если врежешься головой в камень, второй попытки не будет. А камней здесь хватало! Они торчали у самого уреза воды — буро-зеленоватые, обросшие водорослями, шершавые… Будто туши больших мохнатых чудищ, погрузившихся в море и выставивших на поверхность крутые спины и хребты с острыми шипами.
Накатился вал, еще один и еще… Сейчас! Кирилл вскрикнул, потащил Джамаля вперед. Тот догадался, что пора пришла, яростно заработал ногами, вспенивая воду. Волна подняла их, швырнула к берегу; ее прозрачный
Почти ничего! Почти!
Им удалось удержаться на гребне. Огромный вал прокатился по пляжу до самого берегового откоса; внизу стремительно промелькнули мохнатые каменные спины, потом длинные пучки водорослей, скатанная водой галька, серая песчаная поверхность… Кирилл перевернулся, принял завершающий удар плечом, прикрывая собой Джамаля. Они рухнули на песок, вцепились в него скрюченными пальцами, уперлись ступнями в податливую, пропитанную влагой массу. Волна с шорохом откатилась назад, вылизывая пляж прозрачным языком, и Кирилл, пошатываясь, поднялся.
— К скале! — Он помог спутнику встать. — К скале! Быстрее!
Серый утес был совсем рядом. Он нависал над морем, вдавался в воду, словно исполинская гранитная башня, прикрывая своей массивной тушей маленький клочок земли — расселину между скалой и береговой кручей. Перед ней желтела полоска песка и неровной грядой торчали каменные обломки — довольно большие, человеку по грудь. Волоча за собой Джамаля, Кирилл бросился под их защиту.
Они успели добежать, ускользнув от очередной волны, с гулом прокатившейся по камням и песку. Она, однако, была пониже той, что выбросила их на берег. Ударившись о гранитную стену и обессилев, вал сполз в море с раздраженным шипением. Кирилл сделал несколько шагов, ощущая, как босые ступни вязнут во влажном песке, и выпустил плечо Джамаля — тот тряпичной куклой рухнул вниз. Лишился чувств? Кирилл с тревогой склонился над своим клиентом, нащупывая пульс, но князь был жив-здоров, только грудь у него ходила, как кузнечные мехи. Крепкий мужик! Против Самума не потянет, но в триарии сгодится вполне! Кирилл размышлял об этом без тени сарказма; к счастью, для своих сорока пяти Джамаль находился в отличной форме, иначе оба они уже кормили бы рыбешек в этих теплых водах.
Внезапно ему стукнуло в голову, что во время недавнего заплыва он даже не вспомнил ни про Харану, ни про спасительный пароль. Он боролся за свою жизнь и жизнь спутника так, словно это не было игрой, словно они могли умереть по-настоящему, погибнуть необратимо и навсегда, потерпев поражение в бескомпромиссном споре с волнами и ветром. Тревожный признак! Нельзя так забываться… и нельзя забывать, что возвращение всегда гарантировано, что все опасности этого мира — или этого сна — всего лишь лекарство от скуки, источник сильных ощущений, но никак не гибельной угрозы…
Ощущения в самом деле оказались сильными — его клиент лежал от них пластом. Размотав ремень, прикрепленный к ножнам катаны, Кирилл стянул комбинезон и рубаху, пристроил свое добро на ближайшем валуне и вновь склонился над спутником. Дыхание его уже стало успокаиваться, но глаза были еще закрыты; и сейчас, всматриваясь в побледневшее лицо торгового князя, Кирилл понял, что тот красив. Казалось, перенесенное напряжение смыло, стерло все чуждое и наносное, приоткрыв истинную сущность этого человека, — здесь, на диком берегу, у мятущегося моря. В своих пещерах Али-Бабы он был другим — капризным, высокомерным, самоуверенным… Но сейчас пышные перья опали, смылись яркие краски, и на поверхность проступило иное: мужественная красота, зрелое достоинство, упорство и бесконечное терпение горца. А также нечто таинственное, почти неощутимое, нечто такое, что находилось за гранью понимания и чувств… Отблеск древней крови? Печать бесчисленных поколений, вдруг проступившая в момент смертельной опасности?