Странник по прозвищу Скиф

Ахманов Михаил Сергеевич

* * *

Утром они пересекли кедровник, тянувшийся неширокой полосой вдоль берега, и вышли к предгорьям. В лесу было полно живности. Скиф видел и серых упитанных зверьков, уже знакомых по вчерашней трапезе, и косуль с пепельными шкурками в желтых пятнах, и шустрых, похожих на белок созданий, скакавших с ветви на ветвь, и птиц — крохотных и пестрых, словно колибри, и побольше, в оперении столь же ярком, заметном и вызывающем. Наверное, всех этих существ привлекали орехи — большие, размером с крупное яблоко, они усеивали кедры сверху донизу, валились на землю, поросшую мхом и папоротником, падали

в ручьи, целыми грудами скапливались в маленьких водоемах. Глядя на это . изобилие, Скиф с минуты на минуту ожидал встретить человеческие следы, бивак охотников или хижину сборщиков орехов, но вокруг царило полное безлюдье. Более того, животные и птицы казались непугаными и подпускали к себе чуть ли не на шаг. Оставалось только ломать голову, почему аборигены пренебрегают такими охотничьими угодьями? Возможно, в иных краях дичи, плодов и орехов было не меньше, чем здесь?

Джамаль, восхищенно цокая, поедал сочные сладковатые ядра. Тонкая скорлупа легко поддавалась нажатию пальцев, и Скиф тоже перекусил на ходу; ореховая мякоть отлично насыщала, и он решил, что пока нет необходимости охотиться. Впрочем, если здесь все звери таковы, то разве можно говорить об охоте? Просто подходи и бей любого… Он покосился на посох, который нес на плече. От него все еще исходил едва заметный медовый аромат. Стоит ли трудиться, делать лук, вырезать стрелы? Эта дубинка прокормит их с Джамалем целый месяц… Разумеется, если они не загремят в местную каменоломню…

За кедровником — или орешником, смотря по тому, как называть этот прибрежный лес, — начались холмы. Они тянулись длинной полосой к северу и к югу, к горам, встававшим на горизонте; их зубчатые красноватые вершины были словно прорисованы охрой на фоне бирюзового неба. Над горами висел золотистый солнечный шар, и Скифу чудилось, что тут он больше и ярче земного светила. Это могло оказаться лишь иллюзией; он чаще видел скупое северное солнце, чем тот расплавленный медный диск, что пылал над африканскими джунглями, горами Таиланда и небоскребами Сингапура.

Склон холма, покрытый все той же мягкой невысокой травой, что росла за лесом, круто задирался вверх, ноги скользили в сочной зелени, и Скиф то и дело пускал в ход свою палку, то втыкая ее в грунт, то протягивая карабкавшемуся следом Джамалю. Потом почва сделалась сухой и плотной, трава исчезла, сменившись кустиками вереска, появились мелкие камни, коловшие ноги. Подъем замедлился. Джамаль уже тяжело дышал и часто смахивал со лба испарину.

Наконец, незадолго до полудня, они очутились на плоской голой вершине, возносившейся над лесом метров на пятьсот. Вид отсюда открывался превосходный: на западе блистала морская гладь — серебристо-сапфировое покрывало, отороченное серыми прибрежными утесами; на юге розовели вершины горного хребта, к которому с севера и востока подкатывало степное половодье. Между холмами и берегом неширокой зеленой полосой вытягивался лес — скопище удивительных деревьев, похожих на кедры, но плодоносящих орехами; тут и там по его краю золотились дурманные рощи, сверкавшие подобно драгоценному металлу на усеяяном изумрудами поясе. Скиф заметил четыре таких участка; до ближайшего — того, где он добыл свой посох, — по прямой насчитывалось километров пять-шесть. Теперь, когда он рассматривал рощу сверху, она казалась совсем небольшой и нестрашной.

Джамаль, раздувая ноздри, уставился в степь. На его смуглом горбоносом лице промелькнуло странное выражение. Казалось, он узнавал эти места, плод собственной фантазии и непостижимого искусства Доктора, и надеялся, что вот-вот из-за ближайшего кургана

появится толпа прекрасных амазонок на быстрых скакунах. Скиф повернулся было к нему, собираясь отпустить очередную колкость насчет стрел, арканов и каменоломен, но вдруг над вершинами дурманных деревьев что-то блеснуло, привлекая его внимание, — что-то округлое, выпуклое и золотистое, едва заметное на золотом фоне.

— Погляди! — Он поймал плечо Джамаля.

— Что, дорогой? Что — погляди? Там интереснее. — Князь показал на степь и горы. — А там, — его рука вытянулась к лесу, — мы уже шли, кушали, спали и все видели.

— Выходит, не все. Посмотри на рощу, где мне отшибло память. Ничего не замечаешь?

Джамаль насупил брови, прикрылся ладонью от солнца. С минуту он безмолвствовал, разглядывая золотистый клочок на краю зеленой ленты, потом покачал головой и задумчиво произнес:

— Вах, там все сверкает, глазам больно… Но посередине что-то есть… торчит вровень с деревьями… Как думаешь, племянник, что такое?

— Вроде бы купол… Может, храм или дворец. Почему бы там не быть храму или дворцу?

— Ты меня спрашиваешь, генацвале? Разве я — эх-перд? Ты — эх-перд, ты мне и объясняй! Амазонки когда жили?

— Ну, тысячи три лет назад… Никто точно не знает.

— Точно не надо. Давно жили, вот главное! В старину! Разве тогда строили такое? Ровное и гладкое, как яйцо? — Джамаль нахмурился, и взгляд его вдруг стал сосредоточенным и серьезным.

— Строили всякое, и строили крепко — вон, пирамиды до сих пор стоят, — пробормотал Скиф, потирая висок. — Хотя эта штука в роще выглядит странно… Купол, х-м-м… Подойти бы поближе, посмотреть…

Тут он скривился, выругав себя за недогадливость. Как же, посмотришь! Строение в середине рощи, в защитном кольце деревьев, к нему и в противогазе не подберешься! Разве что в скафандре с кислородными баллонами… Похоже, там и в самом деле святилище… храм, надежно упрятанный от чужих, и от людей, и от зверей…

Как же его построили? Или деревья, выделяющие наркотик, посадили потом? Но кому нужно святое место, куда не добраться, где нельзя дышать, где древесные испарения погружают в беспробудный сон?

Он посмотрел на Джамаля — тот, видимо, тоже призадумался над этими вопросами. Потом лицо князя прояснилось, и он хлопнул Скифа по плечу.

— Вах, дорогой, я понимаю, ты — эх-перд, тебе интересно. Мне тоже интересно, но мы туда не доберемся, уснем и помрем. Верно, да? Значит, я думаю так: пойдем в степь или в горы, встретим людей, познакомимся, выпьем, поговорим. Люди нам все скажут. Я прав, а?

— Прав. Прав, клянусь пятым ребром шайкала! — Скиф покосился на свою дубинку. — С меня хватит, Джамаль. Больше я туда не сунусь!

Святой Харана промолчал, словно подтверждая разумность этого решения. И хоть Скифа снедало любопытство, хоть помнил он слова шефа насчет интересных находок и особой оплаты, приближаться к роще у него не было никакого желания. Не лезь в гадючник без сапог, как говорил майор Звягин. Правильно говорил!

Путники спустились с холма; с востока он был пологим и плавно закруглялся, превращаясь в склон следующей возвышенности — небольшого курганчика, за которым виднелся еще один и еще. Увалы эти становились все ниже и ниже, но не исчезали совсем; простиравшаяся за ними степь только с высоты казалась ровной, как стол, и покрытой одной лишь травой. При ближайшем рассмотрении тут хватало и холмиков, и холмов, и невысоких скал да заросших кустарником оврагов; встречались и лесистые участки, но золотых дурманных деревьев, к счастью, больше не попадалось.