Странник по прозвищу Скиф
Шрифт:
Он лег на спину, вытянулся, ощущая на щеке струившееся от костра тепло, и смежил веки. Минуту-другую до слуха его доносились сторожкие ночные шорохи, шелест травы, потрескивание пылающих сучьев да негромкий храп Джамаля, но вскоре звуки эти отодвинулись куда-то, расплылись, растворились… Он спал, спал в Мире Снов, на чужой земле, под чужим небом. Но снились ему скифы — не то точившие свои клинки, не то плясавшие меж кострами; затем картины эти сменились девичьим лицом, незнакомым, в ореоле пышных пепельных волос. Губы девушки что-то шептали, и Скиф — как бывает во сне — твердо знал, что она произносит его имя, настоящее имя, однако не мог разобрать
Его разбудили громкие крики Джамаля и сдержанное басовитое рычание. Он вскочил, нащупывая лук, инстинктивно метнулся к ближнему валуну, прижался спиной к прохладному камню. В прогоревшем костре тускло светились уголья, над ними таял сизый дымок, а за этой ненадежной защитой маячили четыре огромных снежно-белых силуэта.
Звери! Такие же, как саблезубый, растерзавший гиен! Огромные ангорские коты!
Скиф согнул лук, с отчаянием сознавая, что жалкая тростинка, лежавшая на тетиве, может лишь раздразнить хищника. Скверные дела! Лук-то хорош, да стрелы плохи… Против таких чудищ шансов — ноль… Он чувствовал, что жизнь клиента, да и его собственная, несмотря на молчание Хараны, висит на кончике паутинной ниточки, колеблемой ветром небытия.
— Погоди, дорогой, не стреляй. — Джамаль, похоже, справился с первым испугом. — Видишь, они стоят… не трогают нас, не трогают нашего олешка… Видно, не голодные.
Звери и впрямь не двигались и не обращали внимания на остатки их вчерашней трапезы; они только порыкивали с нетерпением да свивали в кольца длинные пушистые хвосты. Скиф, облегченно вздохнув, опустил лук.
— Чего-то им от нас надо, — заметил Джамаль, подбирая • пояс с катаной и затягивая ремень вокруг талии. — Говорят, а? Рычат и говорят… хвостом и ушами, видишь? — Уши у белых зверей заметно подрагивали в такт словам князя. — О чем говорят эти киски, не пойму… Ты у нас эх-перд, ты скажи!
Он улыбнулся, блеснув белоснежными зубами.
— Я в других делах эксперт, — буркнул в ответ Скиф. — В кошачьих разговорах разбираюсь не лучше тебя.
Кажется, хищникам надоело ждать. Один из них, огромный — не давешний ли знакомец, прикончивший гиен? — мягко ступая, обогнул кострище, с заметным презрением понюхал жареное мясо и уставился на Скифа. В его угольно-черных глазах зажглись огоньки, длинный хвост нетерпеливо охаживал бока, но шерсть на загривке не топорщилась, лежала гладко — зверь не был раздражен.
— Ну? Чего ты хочешь, животинка? Чтоб за ушами почесали? — Скиф отлепился от камня, шагнул вперед, потянулся к зверю. Тот предостерегающе рявкнул — похоже, блохи его не донимали или он просто не любил фамильярностей.
Рука Скифа инстинктивно отдернулась.
— Не бойся, дорогой, — произнес князь, глядя на хищника и словно бы пытаясь понять его рычание, — не бойся. Он нам ничего плохого не сделает.
— А ты откуда знаешь? Джамаль пожал плечами.
— Чувствую! Просто чувствую. Эти киски…
Он смолк, ибо хищник внезапно неуловимым движением развернулся и гибкий хвост ударил Скифа под колени — с такой силой, что он едва удержался на ногах. Удар сопровождался ревом — хриплым, низким, повелительным.
— Хочет, чтоб мы с ним пошли, — прокомментировал Джамаль, торопливо подбирая завернутое в широкие листья вчерашнее жаркое. — Ну, дорогой, раз приглашаешь, обязательно пойдем. Пойдем! Вот только завтрак прихвачу…
Напоминает приказ, а не приглашение, подумал Скиф. Или то, или другое… Однако звери, хищники так себя не ведут!
— Вот, дорогой, мы уже готовы. — Джамаль бестрепетным шагом направился к троице, поджидавшей за костром. — Веди, куда хочешь!
Скиф, не говоря ни слова, последовал за компаньоном. В молчании они спустились с холма и зашагали на юго-восток, к розовевшему на горизонте горному хребту; его иззубренные вершины казались башнями и парапетами полуразрушенного замка. Над самым крайним его донжоном, грозившим небесам тремя остроконечными зубцами, вставало солнце — золотисто-алое, огромное, ослепительное. Нет, все-таки оно больше земного, решил Скиф.
Белоснежные звери выстроились вокруг, точно охранники, конвоирующие заключенных: один впереди, другой позади, двое по бокам. Шли они неторопливо, приноравливаясь к людям, и — что самое удивительное! — даже не косились на антилоп с остроконечными рогами-саблями, на маленьких, хрупких сайгаков, стройных оленей с пятнистыми шкурами и иных, с длинными верблюжьими шеями и рожками, похожими на растопыренную пятерню. Но все эти мирные твари явно побаивались белых кошек — даже стадо косматых крупных быков с поспешностью уступило им дорогу. Такие быки Скифу раньше не встречались; окрестив их бизонами, он подумал, что равнина, на которую занесло их с князем, больше походит не на евразийскую степь, а на саванну, прерию или пампасы. Африканские степные угодья он видел только с борта самолета, а в Америке не бывал вообще, но твердо помнил, что в саванне водятся львы, гиены и антилопы, а в прерии — койоты и бизоны, о пампасах же у него имелось самое смутное понятие. Однако звучное это слово Скифу нравилось. И не одному ему. В родном батальоне экспедицию в ближайший винный магазин шифровали кратко и выразительно: смыться в пампасы. Без пампас погиб спецназ, комментировал эти походы майор Звягин. Вероятно, имелась в виду смерть от жажды.
Тут Джамаль подтолкнул компаньона, прервав его раздумья, и сунул ему ломоть мяса. Скиф вцепился в кусок крепкими зубами, пережевывая на ходу. Звери белыми призраками маячили со всех сторон: ни присесть, ни передохнуть. Впрочем, он не устал — солнце поднялось над горами всего на пару ладоней, и по земному счету времени стукнуло девять утра. Интересно, что случится в двенадцать и позже, подумалось ему. Так и станут гнать до самого вечера?
Но белые коты были снисходительны к человеческой слабости. После полудня, доставив пленников к ручью и зарослям высоченной травы с толстыми стеблями, напоминавшими бамбук, они улеглись в тени — явный признак, что пора отдохнуть. Впрочем, легли трое; четвертый неспешно потрусил в степь и через полчаса вернулся с пятнистым оленем, опустив его к ногам Джамаля. Князь восхитился.
— Ты только посмотри, генацвале! Заботятся, как о родной маме! — Он одобрительно причмокнул. — Дома этим кискам цены бы не было!
— Они нас пасут, — уточнил Скиф.
— А чего нас пасти? — Его компаньон принялся сноровисто раскладывать костер из сухих бамбуковых стеблей. — Вах, мы же не овцы! Ни шерсти с нас, ни молока.
— Ну, не пасут, так гонят по этапу.
— Гонят? Куда гонят, дорогой?
— К хозяевам, думаю. Или прямо в каменоломни. Джамаль запалил сушняк, на секунду замер, склонившись над костерком, и пренебрежительно отмахнулся.