Странник
Шрифт:
Однако почему межстанционный переход перегорожен баррикадами, а возле него дежурит спецотряд в полной боевой амуниции? И атмосфера какая-то странная: охры взвинчены, и притом вроде бы растеряны. Чужакам даже глаза забыли завязать, что обычно практиковалось для транзитников и в Рейхе, и на Красной линии.
Перед Сергеем и Странником открыли очередную дверь, украшенную распростертым орлом, сжимающим лапами кольцо лаврового венка с трехконечной свастикой внутри. Компаньоны оказались в довольно просторном по меркам метро помещении с длинным столом, обставленным стульями. Вдоль стен – железные шкафчики и знамена Рейха, позади восседающего за столом человека – довольно большой
– Какие люди! – усмехнулся гауляйтер. – Ну, здорово, Бумажник.
– И тебе хайль Гитлер, Волк, – ответил в том же тоне Сергей. – Или все-таки Вольф? А может, Вервольф? Так сказать, оборотень в погонах?
– Заткнись и присаживайся, – махнул рукой фашист.
Маломальский сел на свободный стул перед гауляйтером.
– И вы, любезный, тоже садитесь, – кивнул Волк Страннику. – К сожалению, не имею чести знать, кто вы такой.
– Странник, – коротко ответил тот, садясь рядом с товарищем.
– Ясно. – Гауляйтер кивнул и, потеряв интерес к Страннику, вновь обратил свой взор на Маломальского. – Ну, Бум, и каким туннельным сквозняком тебя сюда занесло? Уж насколько я знаю, обычно ты стараешься обходить Рейх стороной.
– А у нас тут случилось… кое-что, – глянул на Волка Сергей. – На поверхности. С вашими бойцами.
– Что случилось? – весь подобрался Волк.
– Надеюсь, что нас просто с кем-то попутали. – Сергей искусственно улыбнулся, но гауляйтер не ответил улыбкой.
– С кем же это вас могли перепутать?
– Я бы предположил… что с красными сталкерами. Вдруг, подумал я, у вас с ними только в метро – мир, а на поверхности вы продолжаете на них охоту?
– Брехня! – рявкнул Волк.
– В таком случае красные бы, конечно, очень расстроились, – продолжил Бум. – Вышел бы скандал. Может быть, даже война.
– Чего ты добиваешься? – зарычал усатый.
– Но, подумал я, может статься и так, что шталкер, который по нам открыл огонь, действовал не по приказу сверху. Может быть, он просто отморозок? И тогда его выдадут нам, мы с ним сочтемся по-тихому, и никакого скандала…
– Ты озверел, Бумажник? – прошипел Волк. – Давай-ка я тебе расскажу, как все обстоит на самом деле. Сейчас ты разбрасываешься обвинениями, которые иначе как провокациями не назвать, да еще суешься в политику, пытаясь стравить нас с красными. То есть нарушаешь свои сталкерские кодексы. А если кодекс нарушил – мы тоже от обязательств свободны. Поэтому запросто можем посадить тебя и твоего ушастого дружка пожизненно в карцер, а то и вздернуть…
– Ты должен помочь! – вдруг сказал Странник.
– Я тебе, креатура, ничего не должен! – недобро прорычал гауляйтер. – Ты и на полноценного-то не слишком похож, если присмотреться… Я бы тебя замерил сейчас штангенциркулем на предмет генетической полноценности…
– Ты штангенциркуль себе засунь знаешь куда?! – поднялся со стула Сергей. – И замерь там как следует, гнида!
– Маломальский, – осклабился гауляйтер, – а тебе-то что замеров бояться? Ты же не мутант – родился еще до Катаклизма. А может быть, в тебе крови грязной намешано? Что за фамилия такая – Маломальский? Уничижительная, а? Признайся, холопская, да? Из рабов предки? Или ты вообще не знаешь, откуда взялся? Сергей сжал кулаки: – Был в Петербургской губернии кузнец Федоров. Богатырского роста и неимоверной силы человек. Одним ударом кулака быка с ног сбивал, а его маломальская оплеуха любого здорового человека отправляла в нокаут. Вот откуда берет начало моя фамилия. И прадед у меня такой же был. Кстати, в немецком плену побывал и там вербовщиков от Власова послал по матушке. Потом бежал с товарищами, при этом голыми руками забив четверых охров. А потом в Берлине, на этом вашем Рейхстаге, написал то же, что сатрапам фашистским сказал тогда в лагере: «Хер вам в гланды, а не Русь!» Я-то знаю свою родословную.
– Эх, Серега, Серега! – вздохнул Волк. – Никогда я не уставал восхищаться твоим благородством и твоим даром следопыта, способного проходить через тот ад, что наверху. И всегда жалел, что ты не с нами. Сколько моих парней осталось бы в живых, будь ты их наставником. Слушай, – он скрестил руки на груди и подался вперед, – а может, коль уж ты здесь, подумаешь и сделаешь правильный выбор? Ты ведь сразу получишь высший чин и все сопутствующие привилегии. Всеобщее уважение. Красивую и чистую плодовитую женщину со всеми достоинствами. И подумай о перспективе. Когда наш крохотный Четвертый рейх примет под свои знамена всех представителей истинного человечества и преобразится во всеобщий, последний, потому как вечный, глобальный Пятый рейх… Подумай, какими благами ты будешь обладать! А если даже и не ты, то твои дети, рожденные чистой и здоровой самкой.
Сергей нахмурился и какое-то время молча смотрел на гауляйтера. Затем тоже подался вперед и пристально взглянул в его ждущие ответа глаза.
– И ты предлагаешь такое мне, русскому человеку?
– Так ведь именно поэтому и предлагаю! – Волк широко улыбнулся.
– Вот как? – хмыкнул Маломальский после недолгой паузы. – А ведь ты это много кому мог бы предложить. И русскому, и немцу, и хорвату, и латышу, и грузину, и эстонцу, и армянину, и украинцу, и чеченцу, и татарину. Да вообще кому угодно. А знаешь почему? – Он хлопнул по столу томом «Майн кампф». – Потому что это заразно. Очень заразно. Что может быть проще? Ненавидь врагов и бойся хозяев. Придумай и объяви виноватых, а потом убивай их. Не думай и не стыдись, потому что за тебя думают и решают другие. Один рейх, одна раса, один фюрер. Один решает за всех. Один движет всеми. Судьбы всех – лишь стратегия одного. И нет человека. Нет личности. Есть безликая масса, в исступлении тянущая руки. Идущая во имя цели на смерть. Уничтожающая во имя цели все вокруг. И на всех один МОЗГ.
– Мозз, – тихо, так чтобы его слышал один Сергей, шепнул Странник. Он хорошо понимал, о чем речь. Возможно, даже лучше, чем сам Сергей.
– Только знаешь, что думает об этом всем то русское, что есть во мне? – продолжал Маломальский. – То, что этих ваших рейхов и так уже было слишком до хрена. Повторяю еще раз: я знаю свой род. И предков чту, и историю помню. И что твой Гитлер с моим народом и моей Родиной сделать хотел. Это вы, гниды, забыли все и предали. Кому поклоняетесь? Чей у тебя за спиной портрет висит? Он нас недолюдьми считал! Хотел рабами сделать! Бессчетные миллионы жизней загубил! А ты только и мечтаешь, как бы ему сапоги вылизать. Да только он сдох, понял? Мы его в Валгаллу и отправили!
– Идиот! Это ты наш народ предаешь, с уродами якшаясь! – Гауляйтер зло зыркнул на притихшего Странника.
– А тебе что, до народа дело есть? Он же для вас просто человеческий материал! Оболваненная масса! Вам и враг-то нужен, только чтобы их проще подчинять было и в стадо сбивать! Нес я вам книжонку вашу, – Маломальский помахал перед носом Волка сакральным томиком нацистов, – думал, взятку дам. А теперь даже договариваться с вами тошно! – И он со злостью швырнул пухлую книгу в висящий на стене портрет.