«Странники» Судоплатова. «Попаданцы» идут на прорыв; Дожить до вчера. Рейд «попаданцев»

Рыбаков Артем Олегович

— Пешочком, что ли? — Тотен приподнялся в коляске.

— Ага, как в песне: «По военной дороге шли Мересьева ноги, а за ними шестнадцать врачей…» — пропел я хулиганскую детскую пародию, машинально приводя себя в порядок. Друзья мы или не друзья, но у нас боевое подразделение, и Саня за внешним видом личного состава следил внимательно. Что было, по-честному, не очень трудно — все люди в группе взрослые и в чуханстве никогда замечены не были.

— Что?! — Глаза Приходько округлились. — Это что за песня?

— Так, шутка, — я спохватился, только сейчас вспомнив, что ни Маресьев [165] не сбит, ни, конечно, Борис Полевой еще не написал свою книгу. — «По военной

дороге шел в борьбе и тревоге боевой восемнадцатый год!» — и никак иначе.

— Не, а честно? Кто такой этот Мересьев? — Тотен за спиной у военврача покрутил пальцем у виска и выразительно посмотрел на меня: мол, как выкручиваться будешь, акын-самоучка?

— Да это один мой знакомый летчик. Истребитель, кстати, — со скучающим видом принялся я, как говорят в этом времени, «заливать». — Он ногу как-то подвернул на танцах, с полетов его сняли, ну и ребята дразнилку такую придумали.

165

Алексей Петрович Маресьев(7(20) мая 1916 г. — 18 мая 2001) — летчик-ас, Герой Советского Союза. Из-за тяжелого ранения во время Великой Отечественной войны ему были ампутированы обе ноги ниже колена. Однако, несмотря на инвалидность, летчик вернулся в небо и летал с протезами. Всего за время войны совершил 86 боевых вылетов, сбил 11 самолетов врага: четыре до ранения и семь после ранения. Маресьев — прототип героя повести Бориса Полевого «Повесть о настоящем человеке».

— Ой, свистишь! — недоверчиво покачал головой Семен.

— То есть? — я попробовал изобразить благородное возмущение.

— Про ребят свистишь… Ты сам небось и придумал! — припечатал летчик. — Язык у тебя иной раз под шило заточен, старлей! Я временами удивляюсь, как у тебя во время еды кровь изо рта не течет?!

«Твою ж мать! Сколько раз самому себе напоминал о необходимости фильтровать базар, так нет же — стоит только немного расслабиться, как перлы так с языка и сыплются! Срочно надо степлер найти — может, хоть тогда не буду так прокалываться… Да нет! Это от того, что ребят этих я уже давно за своих держу! Пусть не таких родных и близких, как сокомандники, но необходимость шифроваться от тех, с кем не только в бою, но и в плену побывал, откровенно вымораживает!»

Подошедший Фермер и не догадывался, от каких изощренных рефлексий он отвлек друга и подчиненного!

Дом Правительства, площадь Ленина, Минск, БССР. 23 августа 1941 года.

10:00.

«Кто рано встает, тому Бог подает!» [166] — всю свою жизнь Артур жил по этому принципу. И не важно, сидел ли он полночи в засаде, будучи простым полицейским инспектором, или корпел над книгами в бытность свою гимназистом, его рабочий день всегда начинался в восемь утра. Сегодня он уже успел просмотреть все сводки, поступившие за ночь, и сейчас приготовился слушать доклад командира одной из специальных команд.

166

Morgenstundehat Goldim Mund.

— Перед тем как вы начнете, инспектор, — подчиненных Небе предпочитал называть полицейскими званиями. Некоторые недоброжелатели видели в этом своеобразную фронду, но сам начальник криминальной полиции Рейха обычно отговаривался силой привычки, мол, семь последних лет пока не могут перевесить двадцать предыдущих, — скажите, сопротивление местного населения растет?

— Никак нет, господин генерал! В целом население ведет себя спокойно. Если, конечно, его не баламутят сторонники коммунистов, господин генерал.

— Это ваши личные наблюдения?

— Совершенно верно.

— А что мне прикажете делать с этим? — На столе появилась внушительная пачка листов. — Жалоба от связистов в связи с уничтожением. — Небе вчитался, — тысячи шестисот метров телефонных проводов и семидесяти трех телеграфных столбов! — Лист заскользил по столу к инспектору. — Заявление от транспортного управления группы армий! Больше двух тысяч повреждений покрышек автотранспорта на дорогах! Обстрелы! Поджоги! Убийства! — С каждым словом генерал полиции кидал в сторону офицера очередную бумагу. — А у вас все спокойно! Вы должны не только выполнять специальный приказ, но и вести нор-маль-ну-ю полицейскую работу! Вы хоть одного осведомителя завербовали, позвольте полюбопытствовать?

— Господин генерал! — побледнел полицейский. — В зоне действия моей группы ничего подобного не происходило… — Он замолчал, повинуясь раздраженному жесту Небе.

— Естественно, не происходило! Судя по вашему рапорту, вы из населенных пунктов и не выбирались. Вы что же, думаете, враги сами к вам выйдут?! Я вам потому про осведомителей и напоминаю — у каждого врага Рейха есть семья, члены которой с большой долей вероятности окажутся пособниками коммунистов. На время я отменяю инструкции по борьбе с евреями. Есть другой противник.

В дверь заглянул адъютант:

— Господин генерал, срочное донесение из центра радиоперехвата!

— Давай!

— Его с нарочным доставили.

— Ну так зови!

Штурмбаннфюрер отошел в сторону, и в кабинет вошел пожилой вахмистр.

— Что у вас стряслось?

— «Русский пулеметчик» снова вышел в эфир, господин генерал.

— Когда?! — буквально вскочив из кресла, спросил Небе.

В таком поведении генерала не было ничего необычного. По крайней мере, для адъютанта и связиста — такое прозвище получил неизвестный русский радист после знаменитой трехчасовой передачи. После неоднократного прослушивания записи того сеанса один из радистов сказал:

— Строчит, как из пулемета! — имея в виду одну из характерных особенностей, подмеченных после и другими специалистами, — равномерность передачи и скорость, которая практически не снижалась на протяжении всего сеанса. Эти подробности Артур запомнил хорошо еще и из-за того, что два раза, когда служба перехвата действовала достаточно оперативно и на место выхода этого передатчика высылалась оперативная группа, она попадала в засаду. Тут на память бригадефюреру пришел недавний разгром полицейской роты, во время которой погиб Бойке, и слова одного из связистов: «Очень похоже на „Русского пулеметчика“, но есть небольшие отличия в почерке и станция другая».

— Сегодня рано утром. Из лесного массива северо-западнее Могилева. Точнее место определить не удалось, господин генерал. Примерно тогда же русские начали наступление, и было не до пеленгации — в эфире такой хаос был.

— Текст?

— Отдали дешифровщикам тридцать минут назад.

— Мустер, идите за мной! — отрывисто бросил командиру опергруппы Небе и устремился к висевшей на стене карте. — Посмотрите! Здесь этот «пулеметчик» был четыре дня назад, — палец генерала полиции уперся в синий флажок, воткнутый в нее чуть севернее Бобруйска. — Отсюда, — палец заскользил вдоль шоссе Могилев — Бобруйск к следующему флажку, — была странная передача открытым текстом. И вот теперь у нас новая точка! Что вы на это скажете, инспектор?