Странники
Шрифт:
Потом пошли толпы гостей из развитых миров со всех галактик. По одному-двое прибывали самые разнообразные представители разумных, невероятные видом, или отдалённо похожие на людей. Толпа росла и прибывала, и всех вмешал непостижимым образом зал волшебного дворца! Группа землян оказалась как в окружении самых необычных существ. Шумно и тесно становилось в зале.
В своей нью-йоркской квартире, над интерьером которой трудились замечательные дизайнеры, за звуконепроницаемыми окнами, в слабом свете единственной лампы, лежал без сна на диване Фарид Гесер, удачливый владелец прибыльного предприятия.
Деньги, уважение, женщины, загородные уикэнды, где присутствовали важные политики - всё это укрепляло его удачное дело, в котором он не имел никаких проблем. Его партнёры не подводили его, ни одна сделка не сорвалась. При небольшом росте он имел меж тем приятную внешность, над которой потрудились стилисты и придали благородство его восточным чертам. Он не увлекался алкоголем, не излишествовал в пище и потому был подтянут и довольно строен, насколько позволяла широкая кость. У него отбою не было от женщин, и многие охотно пошли бы за него замуж. Но Фарид никого не избрал в спутницы, и жизнь его была одинокой. Никто не догадывался о том, что мешает ему счастливо пользоваться своим успехом.
Сны Фарида были его проклятием. Ни одну женщину он не мог оставить с собой на ночь, потому что, едва он засыпал, к нему приходило страшное видение, и так каждую ночь. Как он смыкал глаза и забывался сном, переносился он в место, которое проклинал всей своей памятью и всем своим существом, ибо оно отравило его жизнь.
Подводное помещение в самом низу горы Рорсеваана, проклятый бассейн с розовой протоплазмой, в котором Рушер изготавливал своих синкретов. И видит Фарид, как наяву, пророка Синниту, как стоит сибиан на краю металлической платформы и смотрит в сторону - там, на отдельном балконе фигура Владыки Рушары, Калвина Рушера.
Нет, не надо, хочет сказать Фарид пророку, и не может - как будто что-то залепило рот, как будто проклятая протоплазма залилась ему в рот и разъедает внутренности. Он кричит, и давится криком. Пророк его не слышит.
И вот самый страшный момент, в который он всякий раз не верит и который надеется не увидать: Синнита прыжком взмывает вверх. Как в замедленной съёмке, разлетаются белые пряди волос, и полы белой запашной рубашки. Всё видит Фарид и не может остановить этот жуткий фильм. А потом, как молния, пророк вонзается в мерзкую жижу, и Гесер ощущает, физически переживает его мучение: раздирающая его на части плазма, проникает в тело и жрёт его заживо! Вот тогда кричит Фарид во сне, мучительно бьётся, покрывается потом и дерёт на себе одежду. Какая женщина выдержит такое зрелище! Нет уж, лучше в одиночестве нести на себе этот груз памяти.
А утром он приводит себя в порядок, замазывает антисептиком случайные царапины, освежается под контрастным душем, отправляется в парикмахерскую, затем на запланированные встречи. До ночи он свободен от своего кошмара. Вот и теперь близится вечер, и он сидит со своим бокалом виски. Напиваться бесполезно - это не остановит сон - будь он даже в самом мертвецком состоянии, Синнита придёт к нему. Так для чего гробить себя понапрасну, чтобы утренняя головная боль дополнила ночное мучение?
Фарид оставил диван и подошёл к окну. Даже звуконепроницаемые окна не могли сдержать
Вернулся к дивану. Телефоны молчали, потому что он отключал их, когда оставался один. Близился час его ночного кошмара. Где его бывший приятель, который стал причиной этого несчастья Гесера? Чёрт его знает, где пропадает это мелкое насекомое, вообразившее себя творцом. Ни разу за все десять лет Гесер не видел его, даже имя его как будто испарилось. Первые годы он встречался с бывшими сокурсниками - редко, но бывало. А потом и эти встречи прекратились. Никто ничего не слышал о Калвине Рушере. Земная суета поглотила его.
Он не заметил как впал в предсонное оцепенение, только бокал вывалился из расслабленных пальцев и мягко упал на ковёр, выливая остатки виски. Такого свинства с Гесером раньше не случалось - он всегда был аккуратен.
Ровная голубизна рассеянного света, всегда предваряющая его сон, сгустилась и превратилась в глубокий цвет синего камня гор Рорсеваана. Фарид ненавидел этот синий цвет, в его жилье не было ни одной детали ни синего, ни голубого - только оттенки пастельных, бежевых, терракотовых тонов. Все знакомые считали это пристрастие к спокойным тонам признаком высокого вкуса. Знали бы они настоящую его причину!
Он снова в этом пыточном зале. Снова на платформе, но нет на ней никого, кроме них двоих - Синниты и Фарида. Странно как-то, куда же девались все остальные. Но так было всегда, в каждом из этих снов.
Пророк стоит на краю, Фарид видит только его спину - сильный человек этот сибиан, сильный и красивый. И эти белые волосы, которым позавидовала бы любая женщина. Не надо, Синнита, хочет сказать Гесер, но привычная усталость сковывает его по рукам и ногам, не дает двинуться с места, залепляет рот. Но вот странно: справа, на соседней стене нет балкона, на котором должен стоять Рушер. Ничего там нет. Пусто.
Синнита смотрит вниз, в мерзкую розовую жижу протоплазмы. Сейчас он снова, в тысячный, десятитысячный раз совершит свой прыжок. И тут Фариду удалось привести в движение свои непослушные ноги - неимоверным усилием он трогается с места, подходит к краю платформы и заглядывает вниз. Дайте мне упасть и умереть, думает он. Но внизу нет розового киселя - вместо него что-то странно знакомое. Да это же вода во всевидящем озере, которое в тронном зале! Да и бассейн другой: вместо прямоугольного - круглый! Фарид недоумевает и поворачивается к пророку, и видит его смеющиеся глаза, синие, пронзительные глаза сибиана, которые преследуют его во сне!
– Синнита!
– вскрикивает он.
– Здравствуй, Фарид, - впервые за все годы обратился к нему пророк.
– Синнита, не умирай!
– кричит он, как ребёнок.
– Нет, - тот качает головой и смеётся, - Я не умер.
Гесер плачет, радуясь своим слезам - какое же это облегчение, просто плакать!
– Я не затем пришёл, чтобы ты страдал, - говорит Синнита, и в его необыкновенных синих глазах мерцают искры света, как звёзды на утреннем небосклоне.
– Смотри, - показал он рукой на круглое озеро посреди нижнего яруса, - я зову тебя туда.