Странные люди
Шрифт:
– Да какое мне дело, куда ты там ходишь, - проворчал Пакость, распрямившись и хлопнув дверцей духовки. Тяжелая сковородка с грохотом опустилась на плиту. Лисья непосредственность выбивала из колеи тогда, когда он считал, что привык к нему окончательно.
– Вы только поспать ей давайте нормально. Она и так… нездорова.
Лис вздохнул и замолчал. Потом принялся сметать в ладонь крошки со стола.
Небо за окном потихоньку светлело, где-то там, за соснами, росла алая полоса рассвета, которую они не могли видеть. Проснулся и дождь. Вялые редкие
Почти не страшно было сейчас вспоминать события в душевой. Как дурной сон, который бледнеет, отступает с приходом дня. Вилкой ковыряя жарящееся яйцо, Пакость старался понять, верить ли словам Лиса про этого непонятного на потолке. Лис это Лис. Он вон с кроссовками разговаривает, и может, даже думает, что они ему отвечают.
Он снова ковырнул белок вилкой и убавил немного огонь. Странным «Ец» был местом. И люди тут собрались странные. И отношения между ними возникали соответствующие. Взять хотя бы его и Лиса…
Лис – был существом из другого мира, которое должно было его раздражать, но не раздражало. Лис был искренним, наивным, смешным и казался совершенно не приспособленным к жизни. Пакость сам не понял, как начал считать его чем-то вроде младшего братишки, за которого он был в ответе. Может, ему этого и не хватало? Кого-то, о ком можно было заботиться, кого-то, кто бы был от него зависим?
Ни братьев, ни сестер у него не было. Даже домашних любимцев, и тех как-то держать не доводилось. Мать была категорически против любой живности в квартире. Сначала он был слишком мал, чтобы спорить, а потом, когда вырос, понял, что не хочет заводить ту же собаку в месте, которое и домом-то назвать сложно. Если бы был жив дед, то он бы наверняка решился. Но тот умер, когда Пакость был еще во втором классе.
– Пакость, Пакость… - Лис придвинулся вместе со стулом и потрогал его носком кроссовка.
Он встряхнулся от неприятных мыслей и выключил газ. Лис очень вовремя вмешался и спас собственный завтрак. Иначе бы пришлось отскребать его останки от сковородки.
– Чего тебе? – скрипнули дверцы буфета и загремели тарелки.
– Не грусти, не надо. И не бойся никого. Ты же хороший, а хороших не трогают.
– Кто не трогает?
– Они, - Лис произнес это так, словно Пакость должен был сразу понять, о ком речь.
– С чего ты взял?
– тарелка с исходящей паром яичницей опустилась на стол перед Лисом.
– Лис ничего нигде не брал, Лис просто знает. Лис слышал много страшилок, и… Лис просто знает и все. С плохими всегда что-то случается.
Горькая усмешка Пакости переросла в гримасу. Это торопливое бормотание звучало так уверенно, что младшего становилось откровенно жаль. Каким чудом он эти розовые очки на себе удержал до сих пор? Или просто сам себя убедил?
– Дурачок ты, Лис. Ни черта не знаешь, - Пакость выключил чайник и полез за чашками.
– Со всякими что-то случается. И с плохими, и с хорошими. А говорят, что с хорошими даже чаще…
– А ОНИ обижают только плохих, - уперся Лис, воинственно воткнув вилку в яичницу.
– Спасибо. А ты?
– Не охота… Ешь, ешь. Сейчас чай будет.
Их спор растаял в запахе свежезаваренного чая и недорогого растворимого кофе. Дождь шумел и шумел, претендуя на право стать новой мелодией лагеря вместо дуэта скрипящих сосен и песни птиц. Он превращал асфальтовые дорожки в каменистые горные ручьи, а тропинки и клумбы в болота. Он заставлял отсрочить длинные прогулки, посиделки в Беседке или на качелях на детской площадке, запирая их в четырех стенах. Уже не таких дружелюбных стенах.
Пакость курил в приоткрытую форточку, пока младший бодро расправлялся с завтраком. Настроенье было препаршивое, а дождь портил его еще больше. Пакость мысленно твердил этому наглому дождю, что если ему сильно захочется бродить по территории, он не испугается холодной воды с неба и раскисшей земли. И ничего ему не будет.
Капли барабанили по ржавому карнизу раздражающе монотонно. Кап-кап-кап-кап. Так же настойчиво и невозмутимо, как и та невидимая рука сегодня, делавшая три коротких удара о дверь душевой. Пакость поморщился.
Он потащил сюда младшего, чтобы развеяться, а этот чудик только подлил масла в огонь. «Обижают только плохих…» Успокоить хотел, казалось бы, а волей не волей заставил вспомнить все грехи. Ему было, что вспоминать… Может, и правда расплата настала? Тупым ужастиком пахнет, но сама ситуация утром как оттуда родом.
– А ты все равно ничего не бойся, - неожиданно и очень упрямо заявил Лис, возрождая их прерванный разговор. Как мысли прочел. Он обернулся на стуле и смотрел неожиданно серьезно, плотно сжав губы в прямую линию.
– Лис… с чего ты вообще взял, что я хороший? – после слишком уж затянувшегося молчания спросил Пакость, выпуская дым. Желтые глаза Лиса были сейчас почти как буравчики Немо. Впились – не выдернешь.
– А какой ты?
– Много ты обо мне знаешь?
– Немного. Но ты точно хороший…
– Точно-точно?
– Точно-точно!
Пакость глубоко затянулся, закашлялся, как будто впервые взял в руки сигарету. Он же не собирается рассказывать сейчас все Лису? Или собирается? Зачем? Может, не стоит.
– Я человека убил, Лисеныш, - прошептал он, и голос его чуть не утонул в шуме дождя.
– Давно, лет восемь назад. Таким, как ты был. Ну что, сильно хороший я?
«Может, эти твои ОНИ и правда существуют и за мной пришли?» Не то, чтоб он сильно в это верил, но слова Лиса так крепко засели в голове, что он все время к ним возвращался.
– Кого?
– рыжий спросил сразу, не отмалчиваясь, без драматических пауз. Он говорил тем же непривычным серьезным тоном, весь такой внимательный и взрослый. Вроде и не его знакомый солнечный Лис.