Странные сближения. Книга вторая
Шрифт:
– А себя вы не подозреваете?
– разозлился Француз.
– Сотрудник Коллегии в генеральском чине - и в тайном обществе? Почему вы не думаете, что я могу быть также искренне увлечён революцией?
Юшневский помолчал и ответил:
– Это возможно. Но рисковать мы не будем, - и крикнул в приоткрытую дверь.
– Басаргин!..
Прапорщик вбежал и встал у двери, пружинисто покачиваясь.
– Обыщите вещи господина Пушкина. Меня интересуют его бумаги и особенно шифровальный блокнот.
– Что, простите?
–
(Шифровальные блокноты были в Коллегии относительно новым явлением. В шестнадцатом году постановили, что вместо книг в качестве ключа к шифрам будут использоваться тетради с кодами - уникальными для каждого сотрудника. Теперь письма, попадающие в цифирный отдел от Пушкина, Раевского, Дровосека, Липранди и многих других агентов, работающих по всей империи и все её, были написаны буквально на разных языках. Для расшифровки таких посланий потребовалось почти втрое увеличить штат цифирного отдела Коллегии, впрочем, оно того стоило.)
Приступить к обыску не распакованных вещей удалось не сразу. Застав в отведённой Французу комнате Никиту, развешивающего в шкафу чистые сорочки, Басаргин попросил его убраться. Никита воспротивился, заявив, что к барину кто только не совался, но без позволения никому зайти не удалось. Басаргин прикрикнул на Никиту и потянулся к стоящему у стены чемодану.
– ...Зря вы так, - Пушкин взял с розетки-подсвечника серебряный гасильник и вручил Басаргину.
– Приложите, рассосётся...
Басаргин прижал гасильник к заплывающему глазу.
– Я убью вашего слугу.
– Тогда я убью вас, - сообщил Пушкин.
– Вы, при посредничестве Никиты, нанесёте оскорбление мне, ergo я буду с вами стреляться.
– Эвон как, - гордо сказал Никита, и тут же заткнулся, поймав взгляд Александра.
– Виноват-с, - пробубнил он.
– Я, ваше благородие, токмо имушчество барина защищал-с, а перед вами глубоко виноват-с.
Юшневский посмотрел на Никиту, изо всех сил изображающего раскаяние, на окривевшего Басаргина, усмехнулся и обратился к Пушкину неожиданно потеплевшим тоном:
– Ну теперь-то позвольте осмотреть ваши вещи, господин Француз. На меня, надеюсь, ваш кутильер не бросится?
– Попробуйте, - пожал плечами Пушкин.
– Я не ручаюсь.
– Больше ничего, - Басаргин, одной рукою продолжавший держать у глаза гасильник, другой протянул Юшневскому стопку бумаг.
Рассевшиеся кругом Киселёв, Василий Львович, Волконский и Краснокутский с любопытством смотрели мимо Басаргина - на распотрошённый чемодан.
Перед чемоданом лежали, разложенные рядами, как тела павших в бою:
одиннадцать рубашек;
серый фрак;
чёрный фрак;
тёмно-зелёный фрак;
кирпич высотой в полную пядь, состоящий из носовых платков, сложенных один на другой;
гора
Муська, привлечённая их теплом;
два тёмно-серых жилета;
бархатный жилет глубокого цвета бордо;
жилет радужной расцветки;
ветхий сюртук;
стопка книг;
походный чернильный прибор;
двенадцать галстуков всевозможных цветов;
набор для ухода за ногтями и кожей;
трубка в футляре, обшитом снаружи замшей и внутри - красным бархатом;
бальные туфли;
сапоги;
прозрачные лосины;
непрозрачные лосины;
шестнадцать пар перчаток;
три футляра с цилиндрами;
боливар;
французское мыло;
пистолет Ле Пажа;
пороховница, шомпол, клещи для литья пуль, свинцовый брусок и кремень;
'маленький дамский вестник' (обронённый Марией не то в Тамани, не то в Кефе, в общем - романтическая вещь);
клетчатые брюки;
полосатые брюки;
серые брюки;
чернично-синие брюки;
и гора остальных вещей, не уместившихся на полу и сваленных у ног Никиты, бесстрастно глядящего на привычный гардероб своего сюзерена.
– Н-да, - Юшневский, надев пенсне, погрузился в изучение найденных Басаргиным бумаг.
– Оказывать содействие... за подписью Нессельроде. А это ещё что?
– Поэма, - сказал Француз.
– Блокнота нет, - Басаргин щупал опухшую бровь.
– Его и не могло быть, - Пушкин раздражённо отодвинул вездесущую Муську, стремящуюся захватить его колени.
– Всё, что было, я сжёг незадолго до отъезда из Каменки. Говорю же вам: я мечтаю видеть республику! Я хочу быть с вами, господа, и верю: вы - будущее, которое одно только и может быть у России.
'А ведь я не лгу, - понял он вдруг.
– Не притворяюсь, не пытаюсь блюсти конспирацию. Агент, вступивший в тайное общество, чтобы найти Зюдена, сделался убеждённым революционером. Нессельроде разорвало бы на куски, узнай он... Но странно, ведь сейчас я думаю об этих людях, как о находящихся где-то по ту сторону, не до конца близких мне. Ужели я так легко теряю увлечение, стоит возникнуть первому противоречию между нами?'
Пушкин вдохнул и собрался продолжить о том, как он любит конституцию, но Киселёв, хлопнув по коленям, поднялся со словами:
– Вот, господа, и вся молодёжь.
– Соглашусь, - кивнул Василий Львович.
– Пушкин, вы та ещё зараза, но я лично вам верю, ну.
Басаргин с Краснокутским одновременно отвернулись и сдавленно захрюкали.
– Не смешно, - укоризненно сказал Волконский.
– Алексей Петрович, пожалуйста...
Юшневский наклонился к Александру и шепнул:
– Киселёв не посвящён в наши дела. Не был, до вашей речи. Но я начинаю верить, что вы не шпион. Господа, - продолжил он уже в голос, - С вашего позволения. Василий, Сергей, отойдёмте обсудить. Пушкин, подождите нас в курильне.