Странствие за Фарадоунами
Шрифт:
Теперь все эти соображения объединились и заставили Брока снова почувствовать то возбуждение, которое пришло к нему при первом взгляде на сверток. В глубине сознания он не сомневался, что найдутся какие-нибудь легенды и пророчества, начинающиеся как раз с такого события, при котором он сейчас присутствовал. По телу барсука пробежала волна дрожи, отчего шерсть на спине встопорщилась.
Брок все еще раздумывал об этом, когда ночную тишину нарушили душераздирающие крики. Подобные он слышал один-единственный раз, когда зайцев, живших в полях возле Серебряного Леса, поразило из смертельных палок уркку. Он быстро глянул вниз: недавняя широкая улыбка исчезла с маленького личика, а бульканье сменилось отчаянными воплями. Брок быстро додумался, что дело в холоде; даже он, с его плотным мехом, начинал дрожать. Времени на размышления не оставалось; он должен быстро согреть ребенка, а это значило, что придется взять его с собой
Путь отнял много времени; Броку приходилось заботиться, чтобы на ребенка не попало слишком много снега, и нести его над землей, чтобы тот не намок и не замерз. Несмотря на эти сложности, Брок наслаждался путешествием; ребенок высунул ручки наружу и тянул его за мех или гладил по передней лапе, а иногда барсук останавливался на пару секунд, чтобы своим влажным носом потереть у младенца под подбородком или вокруг шеи. В ответ тот расплывался в широкой улыбке и хихикал. Брок не встретил на пути никого из других зверей, чему был крайне рад, потому что было бы непросто объяснить, что это он делает, бредя задом наперед с человеческим ребенком между лап. Наконец, едва чистый серебряный свет луны начал уступать место бледно-желтому солнечному, он добрался до Старого Бука совершенно измотанный и приготовился к граду вопросов, которым его, конечно же, встретят остальные члены семьи. Утомленный, но довольный Брок стал задом наперед спускаться в нору, таща за собой своего маленького дружка-человечка. А тот улыбался и булькал в блаженном неведении о роли, которую предназначило ему сыграть провидение.
ГЛАВА II
Реакция Тары на находку оказалась в точности такой, как ожидал Брок. Когда он со своим крохотным грузом влез в главную камеру, барсучиха попросту поднялась на задние лапы, уложила передние на бедра и стала в молчаливом изумлении покачиваться из стороны в сторону. Она-то думала, ее больше не удивит ни одна выходка ее барсука с тех самых пор, как он ушел с двумя их щенками, Зиндди и Синккой, порыскать по улицам близлежащей деревни, и привел домой пса, с которым они там подружились. С тех пор пес этот, по имени Сэм, довольно часто навещал их с новостями из деревни. Его хозяин был из людей, воюющих с лесом, и Сэм заранее давал барсукам знать, когда они с другими уркку появятся в лесу. Дружба с Сэмом, стало быть, обернулась большой пользой. Но это!..
— На этот раз ты зашел слишком далеко! Это же уркку, тварь из рода, который преследовал и мучил наших предков многие поколения, и не только наших, но предков всех живых существ в этом лесу! Ты что, забыл историю своего прапрадедушки, которого привязали цепью к бочке, а потом спустили свирепых псов, чтобы они порвали его в клочья? А когда он справился с одной сворой, они спустили на него других, и еще, и еще, пока они не растерзали его! И неужели ты так скоро забыл дошедшую до нас историю об истреблении всего логова в Высоком Лесу десять полных лун назад? Люди накачали в их логово какого-то ядовитого воздуха, и он мучил их рвотой и жег им легкие, и они умерли самой ужасной смертью. И эта маленькая тварь, когда вырастет, станет одним из Великих Врагов! Что мы будем с ней делать? Как мы ее защитим от других лесных жителей, которые ненавидят уркку еще сильнее, чем мы, если только есть такие? И чем она будет питаться?
Но как-то так вышло, что тут она взглянула на маленькое беззащитное существо, лежащее на земляном полу логова. Оно выглядело таким далеким от племени, про которое говорила барсучиха, что казалось совсем другим животным. И она его пожалела. Существо встретило ее взгляд широкой улыбкой и счастливым лопотанием, хватая вытянутой ручонкой воздух. Тара посмотрела опять на Брока, который никак не отвечал на вопросы, потому что ему нечего было сказать. Не из таких барсуков был Брок, чтобы оставить живое существо умирать на морозе, и единственное, что он мог сделать, — это принести малыша домой. Вдобавок (и этого барсук пока еще не объяснил, частью потому,
Брок встал на задние лапы, потянулся навстречу Таре, и барсуки потерлись носами; она закрыла глаза от удовольствия, и Брок подумал, как сильно он ее любит. Он стал поглаживать ее по голове передней лапой.
— Щенки у нас появятся только к Пробуждению, вот я и подумал: может, до той поры можно уделить ему немного твоего молока? Пусть живет здесь, с нами, пока не вырастет слишком большим, и, я уверен, ягодами, фруктами и грибами он будет лакомиться не хуже нас. Не беспокойся, все будет в порядке. — Он хотел добавить что-то еще, но был так измотан, что глаза у него против воли закрылись, и Брок начал уплывать в мир снов. — Разбуди меня ближе к Солнцу-Высоко, — успел пробормотать он, прежде чем завалиться на кучу сухого папоротника-орляка в углу и захрапеть.
Тара перенесла ребенка к дальней стороне их большой круглой пещерки и положила отдыхать на подстилку из лабазника1, который собрала и отложила в прошлом году для собственных щенков. Запах лабазника обычно перебивает все прочие — как раз то, что надо для щенят, а значит, решила она, сгодится и для человеческого детеныша. Затем она сняла все слои одежды и ткани, в которые ребенок был закутан, и сложила в углу, чтобы позже вынести и зарыть. Нашелся, однако, предмет, который она решила сохранить, — прекрасная многоцветная шелковая шаль. Таре она понравилась и на цвет, и на ощупь. Спустя годы маленький зверек, так мирно лежащий здесь, быть может, обрадуется напоминанию о прошлом, какой-то связи со своим наследием. Она отнесла шаль в их спальню, вырыла в одной из стен небольшую нишу, поместила туда шаль и присыпала землей.
К тому времени, как она закончила, ребенок снова начал кривить маленькое личико, а затем закричал. «Должно быть, изголодался», — подумала Тара и легла к нему. Она надеялась, что в ее сосцах достаточно молока. А вдруг нет? Тогда беда! Она не знала, чем еще его можно кормить. Впрочем, собственных щенков, как сказал Брок, ждать осталось не слишком долго, так что с молоком у Тары вроде бы должен быть порядок. Она подтянула детеныша к себе и лапой повернула его лицо к соскам. Пару томительно тянувшихся минут ничего не происходило, но потом, к бурному облегчению Тары, он начал сосать. По физическим ощущениям человечек для барсучихи был словно любой из ее собственных щенков-сосунков, но с эмоциональной стороны она чувствовала себя нелепо, ведь ее тело сейчас питало человеческого детеныша. Если бы ее сосал щенок другой самки, и то было бы уже довольно необычно, а тут совсем другое животное, и притом уркку!
Несмотря на странность происходящего, Тара испытывала к ребенку те же тепло и нежность, которые раньше испытал Брок. Она сидела, баюкала на лапе эту непонятно-чуждую головку, чувствовала, как детеныш сосет, и постепенно ее охватывал восторг: в ее жизнь вошло настоящее приключение!
Малыш скоро насытился, и Тара бережно положила его на лабазник и прикрыла полосками бересты, поверх которых натаскала сухого папоротника-орляка. Ребенок довольно быстро заснул, и Тара принялась за уборку камеры: вытащила старую запачканную подстилку и положила на пол новую из куч за стеной жилой комнаты. Время от времени она проводила лапой по крову, чтобы очистить его от паутины, поскольку потолок был расчерчен корнями Старого Бука, и пауки любили устраиваться между ними. Наконец она добралась до входа в туннель и прошлась лапами по трем большим корням, обрамлявшим входной проем: один сверху и два по сторонам. За столетия их чистили так часто, что они приобрели чудесный густо-коричневый оттенок, стали блестящими и гладкими. Еще на них виднелись снизу легкие запилы — там точили свои когти барсуки, когда особенно темные и промозглые ночи не давали им пойти и поскрести что-нибудь снаружи логова. Эти отметки-царапины всегда напоминали Таре о поколениях барсуков, которые жили здесь. Она задумалась, как они умерли: скольких из них убил Великий Враг, а сколько просто мирно отошли во сне.
Покончив с уборкой, барсучиха направилась вверх по короткому проходу, ведущему в лес. Она высунула нос на свежий воздух, и ей немедленно пришлось сощуриться, потому что с голубого неба ярко светило солнце; оно отражалось от снега, ровно лежавшего повсюду толстым белым покровом. Она и не глядя на солнце могла сказать, что оно стоит высоко, сияя сквозь ветви Старого Бука. Настало время поднимать Брока с постели. Тара задом вернулась по проходу (поскольку развернуться было негде) и подождала, пока глаза не приспособятся к свету в комнате. Подойдя к Броку, она мягко тронула кончиком носа его нос. Барсук спокойно проснулся, зевнул, потянулся и встал.