Странствия
Шрифт:
Если есть время, я примерно час провожу за такими занятиями. При этом часто случаются новые открытия, ибо обучение чему-либо — это не постижение раз и навсегда, не чудо на пути в Дамаск, а постоянная дорога познания. Совершенство не может быть достигнуто до тех пор, пока стремление к нему не станет образом жизни. Моей целью было играть на скрипке так, чтобы все уже сделанное служило лишь подготовкой к тому, как мне еще только предстоит сыграть. Сосредоточенный контроль и скрупулезность постепенно входят и плоть и кровь, интеллект при этом отключается; но подчеркиваю, я как можно чаще возвращаюсь к предыдущему этапу, чтобы освежить эти свои ощущения, “вынимая” их обратно из подсознания. Меня вдохновляет легенда о занятиях Паганини. Многие годы за ним в концертных поездках следовал его ревнивый поклонник, жаждущий разгадать секреты Маэстро, услышать,
Хотя моя жизнь и подчинена расписанию, я сам организую свой день. Мне не раз приходилось спешить на поезд, но это никогда не была ранняя утренняя электричка, везущая в город на службу. В дни, когда все дела, казалось бы, расписаны по минутам, величайшая роскошь — это “обмануть” часы, определяющие дневной распорядок. Если обстоятельства позволяют, я встаю раньше всех, в глубокой тишине раннего утра занимаюсь йогой и снова ложусь в постель — понежиться в тот сладкий час, когда остальной мир уже просыпается. Умытый, свежий, подтянутый, я готов к занятиям на скрипке, для коих я предпочитаю утренние часы. Но я не раб рутины, даже своей собственной. Как бы ни был высок для меня приоритет исполнительства, я ставлю выше других людей, чьим требованиям скрипка иногда вынуждена уступить. Но я научился использовать короткие промежутки времени: могу быстро привести себя в состояние полной исполнительской готовности и заснуть в любое время дня и ночи.
Есть одно искушение, которому я не всегда могу противостоять. В идеале после, скажем, двух недель ежедневных концертов выходной должен быть “днем поста”, его следует провести по большей части в кровати, и вообще работать лишь столько, сколько требуется для поддержания физической формы. Но стремление деятельно отходить от рутины дает о себе знать и тут, и часто выходные используются неправильно — в ущерб грядущему концерту. Соблюдение субботы, в старинном благочестивом духе, было бы прекрасным делом для скрипачей. Однако самый большой враг исполнительского искусства — это переедание.
Я вырос на здоровой пище: мама готовила нам салаты, давала много свежих фруктов и овощей, умеренное количество мяса, изредка сладости и никогда не кормила жареным. Однажды бакалейщик, воспользовавшись отсутствием у нее научного интереса к проблеме, убедил ее в несравненных преимуществах консервированного шпината (поскольку его не требуется мыть). Мы приехали в лавку на машине и увезли оттуда целый ящик консервов. Мама приготовила шпинат, мы попробовали получившееся блюдо, и на том консервированным продуктам в нашем доме пришел конец: остальные банки отправились на помойку. Между прочим, ныне известно, что сок шпината может воздействовать на жесть, и это приводит к появлению токсичных веществ. Так с детства у меня сформировалась предрасположенность к здоровой пище и, как уже говорилось, доктор Уолтер Б. Прайс утвердил меня в ней. В соответствии с его изысканиями я несколько поменял диету, как и другие окружающие меня люди.
В моей школе не покупают белую муку и сахар-рафинад, и дети редко болеют, всегда в хорошем настроении и готовы к энергичным занятиям и играм. Я также деятельно участвовал в открытии магазина Wholefoods в Лондоне, где продаются экологически чистые продукты. Очень сожалею, что у меня нет собственной экологической фермы, но чтобы компенсировать этот пробел, я езжу на ферму Сэма Мэйелла в Шропшире. Помню, однажды он продемонстрировал мне весьма наглядный урок. Он показал два расположенных рядом поля: одно из них искусственно удобрялось, и пшеница на нем была вдвое выше, чем на другом, где использовались только натуральные удобрения. Но разразилась сильная буря, и высокая пшеница вся полегла, в то время как низкая, выносливая, осталась неповрежденной. После некоторых финансовых неурядиц Wholefoods ныне приносит прибыль; однако это некоммерческая организация, доход от нее идет на открытие других магазинов и на просвещение публики.
Между тем я сам нахожусь на пути к вегетарианству.
Надеюсь, читатель не будет недооценивать важность этих интимных деталей. Я верю, что удовольствие можно находить в самых элементарных функциях нашего тела. В политических и философских трудах и государственных анналах вы не найдете упоминаний о пищеварении, мочеиспускании и дефекации; тем не менее вся жизнь подчинена ходу этих процессов, и они, несомненно, дают нам первый урок того, как надо заранее принимать во внимание последствия и как важно уметь откладывать на будущее получение удовольствия. Китайцы, которые, подобно индусам, обладают чувством времени, в своем питании учитывают проблемы отложенного и сиюминутного наслаждения. Если бы мы все поступали так! Большая часть болезней обусловлена теми неприятностями, которые мы причиняем себе сами, а между тем мы ищем виноватого вовне; ибо человеческая натура сопротивляется, когда ее пытаются отделить от ее же вредных, но приятных привычек. Однако музыкант знает: винить некого, он сам несет бремя своих фальшивых нот.
Иногда не приходится обвинять даже обжорство. Один такой случай произошел на утреннем концерте в Милане. В свое время мне хотелось только забыть о нем, но теперь я вспоминаю его с полным самообладанием.
Мы с Дианой приехали в Милан с юга Франции в ужасно переполненном поезде, где заботливые итальянские матроны потчевали своих домочадцев чесночной колбасой — не участвующий в пиршестве иностранец чувствовал себя тут особенно одиноким. Вскоре после полудня мы прибыли и, предполагая, что концерт будет вечером, легли в постель, чтобы отдохнуть от тесноты в дороге. Вдруг зазвенел телефон, возвещая, что через час мне нужно быть на сцене. Мы вскочили, приняли душ, оделись и помчались к публике, не имея ни минуты, чтобы заглянуть в ноты. Я знал, что мне предстоит исполнить Концерт Паганини си минор, который я не играл уже много месяцев. Проигрывая его в голове, я совсем забыл, что в первой части у солиста имеется каденция.
Мы добрались до “Театро Нуово” (“Нового театра”), где мне предстояло выступить в подземном зале — месте, где я с тех пор отказываюсь играть. Я очень одобряю подземные фабрики, но подземные концертные залы — это просто несчастье! Атмосфера, теснота, освещение, акустика — все было столь угнетающим, что и не передать словами. В этих мрачных условиях на меня обрушилась необходимость сыграть отсутствующую каденцию. Все, что я смог сделать, это исполнить несколько арпеджио вверх и вниз и перейти непосредственно к заключительной трели. Я не слишком гордился собой в тот день и менее всего в тот момент, когда Рафаэль Кубелик пришел ко мне за сцену с такими же сердечными и ободряющими словами, как и всегда. Мальчиком он много путешествовал со своим отцом, великим скрипачом Яном Кубеликом, и, полагаю, знал, что в карьере всякого артиста неизбежно есть несколько таких постыдных случаев.
Сразу с концерта мы понеслись в отель, спросили у портье, когда отходит ближайший поезд в Венецию, кое-как побросали вещи в чемоданы и — скорее на вокзал, в поезд. Через несколько часов мы плыли в гондоле по Большому каналу под летним ночным небом. Концерт был далеко в туманном прошлом, волшебство Венеции утешило нас в настоящем. Я никогда не был так счастлив.
Бегство со сцены, как с места преступления, — это большое благо в жизни гастролирующего артиста. Даже если концерт прошел безупречно, мне приятно потом остаться одному, в тишине. Когда работа сделана, я хочу двигаться вперед, если только не оказываюсь в городе, где живет много моих друзей.