Странствия
Шрифт:
На их вопрос, откуда он сам и с какой целью отправился в плавание, он сообщил, что прибыл из Сиама, где проживает в квартале Танаусарин, а совершает плавание с торговой целью, поскольку сам он купец, и идет на остров лекийцев, чтобы купить там товар, а зашел в эту гавань лишь с целью узнать, не побывал ли здесь один его приятель, купец Кожа Асен, также направлявшийся в эти края. Уйти он намеревается без промедления, чтобы не пропустить муссона, тем более что, как ему сказали, продать свои товары он здесь не сможет.
На это ему ответили:
— Правильно ты говоришь, ибо в этой деревне нет ничего, кроме сетей и рыбачьих парао, коими мы поддерживаем свое существование. Но если бы ты поднялся вверх по этой реке до города Пилаукасена, где находится король, то, уверяем тебя, за пять дней ты бы продал десять таких джонок, загруженных всеми товарами, какие ты мог бы привезти, сколь бы дороги они ни были, ибо там много крупных негоциантов, которые отправляют караваны слонов, быков и верблюдов во все концы Лаоса, Пафуаса и Геоса {144}, кои являются очень богатыми странами.
Когда Антонио де Фариа убедился, что почва для расспросов подготовлена, он стал осведомляться в величайших подробностях обо всем, что ему желательно было узнать, на что иные, пользовавшиеся, по-видимому, большим весом, отвечали весьма толково:
— Река, на которой вы сейчас стоите на якоре, называется Тинакореу; в древние времена называли ее Тараудашит, что в переводе означает «сытное тесто», название, которое ей было дано вполне правильно, как и теперь утверждают старики. Река эта, сохранял ту же ширину и глубину, какую ты видишь, доходит до Монкалора, горного хребта, расположенного в восьмидесяти легуа отсюда; дальше река значительно шире, но мельче. У берегов ее в некоторых местах имеются низкие топкие луга, на которых живет бесчисленное множество птиц, буквально покрывающих всю землю. Птиц этих так много, что из-за них сорок два года тому назад покинули свои жилища все жители королевства Шинталеоса, из конца в конец которого было восемь дней пути. Пройдя эту страну птиц, попадаешь и страну гораздо более суровую, с высокими горами, где водится много животных еще более вредных, чем птицы, как-то: слоны, носороги, львы, кабаны, буйволы и крупный рогатый скот в таких количествах, что все возделанное людьми для своего пропитания они поедают, ничего не оставляя на корню, и защититься от них не представляется никакой возможности. И посреди этой земли, или королевства, каким она была с древних времен, имеется озеро, которое туземцы называют Кунебете, другие же называют его Шиаммай; из него-то и вытекает эта река вместе с другими, орошающими значительную часть нашей земли. Озеро это, как утверждают те, кто писал о нем, имеет в окружности шестьдесят жао {145}, причем каждое жао составляет три легуа; по берегам его расположено множество серебряных, медных, оловянных и свинцовых рудников, из которых непрерывно извлекают великое количество этих металлов, которые купцы развозят караванами слонов и носорогов но королевствам Сорнау, иначе говоря, в Сиам, Пасилоко, Савади, Тангу, Пром, Каламиньян {146}и прочие провинции, расположенные в глубине страны, пересечь которую нельзя меньше чем за два или три месяца. В княжествах этих и королевствах, как они нам сказали, живут люди светлокожие, смуглые и совсем темные. И за все товары они щедро платят золотом, алмазами и рубинами.
На вопрос, вооружены ли эти люди, ему было сказано, что никакого оружия у них нет, кроме отравленных палок и крисов с клинками в две пяди длиной. Они также сказали, что подняться по этой реке можно за два — два с половиной месяца из-за стремительного течения, весьма бурного большую часть года, но что обратный путь можно совершить за восемь — десять дней. После этих вопросов Антонио де Фариа задал еще множество других относительно этой земли, на которые они тоже дали ответы, способные внушить людям смелым желание заняться этими землями, ибо они, возможно, оказались бы много прибыльнее и стоили бы меньшее крови и денег, чем вся Индия, в которую вложены по настоящую пору такие несметные средства.
Глава XLII
О путешествии, которое совершил Антонио де Фариа в поисках острова Айнана, и о том, что с ними в это время произошло
В следующую среду мы вышли из реки Вареллы, иначе называемой Тинакореу, и лоцман решил повести нас на Пуло-Шампейло {147}, пустынный остров, расположенный в Каушеншинском заливе {148}на четырнадцатом с третью градусе северной широты. Прибыв туда, мы отдали якорь на надежном грунте; после чего, потратив три дня на приведение в порядок нашей артиллерии, мы взяли курс на остров Айнан, ибо Антонио де Фарии казалось, что именно там он найдет разыскиваемого им Кожу Асена.
Наконец мы увидели холм Пуло-Капас, расположенный на оконечности острова и первый видимый с моря; Антонио де Фариа приказал подойти вплотную к берегу и в этот день ограничился тем, что выяснил, какие с этой стороны впадают в море реки, какие имеются на побережье гавани и какой к ним доступ. Как только наступила ночь, он, по совету солдат, велел всем, находившимся с ним в лорче, прежде всего перейти на другое судно, потому что лорча, на которой они прибыли из Патане, сильно текла; исполнено это было немедленно.
После этого мы направились к реке, которую Антонио де Фариа еще засветло приметил на осте и где он приказал стать на якорь в одной легуа от устья, так как джонка, на которой он находился, была велика, имела большую осадку и легко могла сесть на одну из многочисленных мелей, которые то и дело попадались нам в течение дня. Кристовану Борральо он велел на лорче с четырнадцатью солдатами войти в реку и выяснить, что за огни виднеются перед нами. Последний отправился в путь без промедления и, пройдя свыше одной легуа вверх по течению, столкнулся с целым флотом из сорока восьми крупных высокобортных джонок с двумя и тремя марсами на каждой. И, побаиваясь, как бы они не оказались армадой мандарина, о котором до нас доходили кое-какие слухи, он стал на якорь несколько ближе к берегу, а когда к полуночи начался прилив, выбрал осторожно якорь и прошел дальше, к тому месту, где видел огни, по большей части уже к этому времени потушенные, причем осталось горсть их не больше двух или трех, которые по временам показывались и служили ему маяком.
Так он и шел, пока не столкнулся с несметным количеством судов как больших, так и малых, которых, как показалось иным, было больше двух тысяч; тихо пройдя на веслах между ними, Кристован подошел к населенному месту, оказавшемуся городом в десять тысяч домов, окруженному кирпичной стеной с башнями и бастионами на наш лад, в которых были проделаны бойницы, и двумя рвами, наполненными водой.
Здесь из четырнадцати солдат, пошедших на лорче, высадилось пятеро, а с ними сошло и двое китайцев из экипажа, оставивших на джонке в качестве заложниц своих жен; они обошли весь город снаружи, на что ушло почти три часа, причем никто их не заметил. Когда они вернулись, шлюпка отвалила от берега и пошла на веслах и парусах, стараясь не шуметь, так как боялись, что, если их услышат, никто из них не останется в живых.
Выйдя из реки, они обнаружили, что на баре стоит джонка, которая, как им показалось, пришла из других мест и только что отдала якорь. Подойдя к месту, где стоял Антонио де Фариа, они сообщили ему, что видели, и о большом флоте, пошедшем в реку, и о той джонке, которую они увидели на якоре у бара, несколько раз повторив ему, что это весьма возможно, тот самый пес Кожа Асен, которого он ищет. Это последнее известие привело Антонио де Фариа в такое волнение, что, не медля ни минуты, он велел выбрать якорь и пошел на парусах в сторону джонки, повторяя, что, как говорит ему сердце, это несомненно должен быть Кожа Асен и он готов в том голову дать на отсечение. А раз это так, уверил нас Фариа, ему не жаль будет погибнуть, только бы удалось отомстить тому, кто натворил ему столько зла, и верой честного человека он клялся, что говорит это не из-за каких-то двенадцати тысяч крузадо, — он, мол, об этом уже давно позабыл, но из-за четырнадцати португальцев, которых эта собака перебила.
Подойдя к джонке, Антонио де Фариа приказал лорче зайти с другой стороны, чтобы произвести нападение с двух бортов одновременно, и чтобы никто не стрелял, иначе выстрелы могут услышать на флоте, стоящем в реке, и поспешить узнать, в чем дело.
Не успели наши шлюпки подойти к месту, где стояли джонки, как тотчас на нее набросились: двадцать солдат проникло в нее и завладело ею без малейшего сопротивления, причем большая часть экипажа кинулась в воду. Кое-кто из более мужественных противников, придя в себя от неожиданности, пожелал оказать сопротивление, но в это мгновение Антонио де Фариа вскочил на борт джонки с новым отрядом в двадцать солдат и с возгласом: «Сант Яго!» — порубил более двадцати человек. А тех, кто бросился в воду, приказал выловить, так как они были нужны ему для команды. Четверых он велел подвергнуть пыткам, так как желал узнать, что это за люди и откуда они пришли. Двое из них так и умерли, упрямо не пожелав ничего сказать, но когда дело дошло до маленького мальчика, которого тоже хотели пытать, его отец, лежавший тут же, громко закричал, умоляя со слезами на глазах, чтобы, прежде чем мучить этого мальчика, выслушали его. Антонио де Фариа приказал тогда оставить мальчика в покое, а старику сказал, что он может говорить все, что думает, лишь бы это была правда, а если он солжет, пусть знает, что их обоих выбросят живыми в море, если же скажет правду, он велит их обоих высадить на берег и отпустит со всем имуществом, которое они под клятвой объявят своим. На это мусульманин ответил: