Странствия
Шрифт:
По прошествии полутора месяцев аншаси, один из двух судей по нашему делу, ведению которого подлежали подобные дела, вынес по требованию обвинителя постановление, гласившее, что он, рассмотрев направленное ему тайпорским шумбином дело по обвинению нас в различных преступных деяниях, подтвержденных уличающими нас показаниями свидетелей, поскольку опровержения, представленные нами в собственное оправдание, не заслуживают веры, а посему, согласно закону, не могут быть приняты во внимание, присуждает нас к публичному наказанию плетьми по ягодицам, дабы последнее послужило нам для исправления наших нравов, а кроме того, к отсечению больших пальцев обеих рук, с помощью коих по явным подозрениям мы совершали кражи и другие тяжкие злодеяния, за которые верховный судия, царящий на небе, покарает властью своего справедливого суда в последний день нашей жизни. А для вынесения нам более сурового приговора, который мы заслужили, он обращается в трибунал батанпинского айтау, верховному ведению которого наше дело подлежит.
Приговор этот был нам прочитан в тюрьме, где мы умерли бы и без ужасной и жестокой порки, которой нас подвергли и после которой мы обливались кровью так, что залили ею весь пол. Из подвергнутых этой казни чудом спаслось девять человек из одиннадцати, двое же других и еще один мосо умерли, не протянув после нее и трех дней.
Глава LXXXVI
О милосердии, с которым нас вылечили в этой тюрьме, и о том, что с нами далее случилось
После того как нас выпороли так, как я уже сказал, нас перевели в дом, находившийся за тюремной оградой и служивший лазаретом. В нем лежало много больных и раненых, кто на койках, а кто на полу. Там нас сразу стали лечить всяческими составами и жидкостями, которые выжимали нам на раны и прикладывали к ним, чем несколько смягчена была боль, причиненная ударами. Лечили нас уважаемые люди, похожие на наших братьев милосердия, которые из любви к всевышнему работают здесь месяц-другой, проявляют большое сострадание к больным и снабжают их всем, что им нужно, причем весьма чистым и в более чем достаточном количестве.
Когда шел двенадцатый день нашего пребывания здесь и мы чувствовали себя уже несколько лучше, хотя нас угнетала жестокость вынесенного нам приговора, по которому нам предстояло еще лишиться пальцев, угодно было богу, чтобы в это утро посетили нашу тюрьму два человека, державших в руках белые жезлы наподобие скипетров и одетых в весьма длинные одежды из фиолетового атласа. Едва они вошли, все больные воскликнули громким голосом:
— Pitau hinacur macuto chendoo! — что значит: «Во имя господа да входят исполнители воли его!»
На что последние, воздев свои жезлы, ответили:
— А вам всем да дарует господь терпение в ваших муках и невзгодах.
Посетители, раздавая деньги и одежду тем, кто был ближе к ним, дошли и до нас и, вежливо поприветствовав нас и выказав явное сострадание к нашим слезам, осведомились, кто мы такие, из каких мест или какого народа и за что попали в тюрьму.
На это мы ответили, заливаясь слезами, что мы чужеземцы, уроженцы королевства Сиам и происходим из края, называемого Малаккой; что сами мы купцы, и притом состоятельные, прибывшие со своими товарами в порт Лиампо; что мы потерпели кораблекрушение у островов Ламау и в этом крушении потеряли все, что имели, за исключением собственной жалкой плоти, которая у них теперь перед глазами; что, прибыв в селение под названном Тайпор, возбудили подозрение шумбина, который велел ни за что ни про что взять нас под стражу как бродяг и воров, ходящих от дома к дому, попрошайничающих, чтобы не работать, и незаконно питающихся подаваемой милостыней. Шумбин, состряпав на нас дело, заковал нас в железа и отправил в эту тюрьму, где мы томимся уже сорок два дня, терзаемые болезнью и голодом, причем никто не хочет нас выслушать, так как мы никому не можем дать взятки и не в состоянии как следует объясниться; ведь нас, несмотря на нашу безвинность, присудили как воров к наказанию плетьми и к отсечению пальцев: первое наказание мы уже понесли, причем били нас так жестоко и с таким мучительством, что и сейчас видны на наших жалких телах следы, которые легко можно разглядеть. А посему мы умоляем их, поскольку они служат богу, не оставить нас своею милостью, ибо все презирают нас по бедности нашей и беспрестанно нас оскорбляют.
Оба эти человека внимательно выслушали нас и после нескольких мгновений раздумья, преклонив колени и обратив к небу влажные от слез глаза, произнесли:
— Великий и долготерпеливый царь небесный, согласившийся на то, чтобы вопли тех, кто бессилен, громом звучали в ушах твоих, дабы не остались без кары тяжкие оскорбления, кои творящие у нас правосудие непрестанно тебе наносят, за что, верим, ибо вере этой научил нас твой святой закон, ты покараешь их рано или поздно.
И, расспросив окружающих о том, что мы им сказали, велели немедленно же призвать писца, у которого находилось наше дело, дабы он, под страхом тяжкого наказания, изложил им все, что было в нем записано. Последний явился незамедлительно и доложил им обо всех обстоятельствах и о том, каким образом могла совершиться такая несправедливость. Последние, видя, что от полученных нами ударов избавить нас уже было поздно, постарались, по крайней мере, не дать отрубить нам пальцы, о чем написали прошение о помиловании шаэну, на которое им было отвечено через соответственную инстанцию.
«Не может быть помилования там, где правосудие теряет свое имя, а посему в просимом отказать».
Под этим постановлением расписались шаэн и восемь коншаси {214}, иначе говоря, судей по уголовным делам.
Когда эти двое защитников бедных во славу божью (ибо таково их служебное наименование) увидели неудачу своих хлопот, они, желая избавить нас от этого позорного наказания, тут же составили новое прошение, которое направили в трибунал под названием Шинфау никор питау, иначе говоря — «Покровительство создателя всего сущего», где мы, признавая себя повинными в преступлении, которое было нам приписано, просили о помиловании. Прошение это было спешно доставлено в приказ, в котором заседают двадцать четыре талагрепо, представляющих собою духовных лиц, как наши капуцины, и пользующихся большим весом и уважением как у народа, так и у государя. Люди эти в целях проверки знакомятся со всеми делами неимущих и тех, которые вступают в тяжбу со слишком могущественными для них противниками.
Талагрепо, едва им подано было прошение, собрались по удару колокола вместе, ознакомились со всем ходом нашего дела с начала и до конца, прочли прошения и все прочее, что к нему относилось, и им стало ясно, что ни о каком правосудии в нашем случае не могло быть и речи, а пострадали мы из-за собственной беззащитности. Они тут же отправили двух своих помощников, снабженных грамотой за печатями на лентах, дабы объявить недействительным решение шаэна, поскольку дело переходило в их руки как в высшую инстанцию. Решение же объявлялось недействительным следующим постановлением:
«Суд силы Льва, Венчанного на Престоле Вселенной, по прошению двадцати четырех мужей строгой жизни разрешает передать по апелляции дело девятерых чужестранцев на суд трибунала айтау всех айтау в городе Пекине, дабы милосердно было смягчено присужденное им наказание. Дано четвертой луны в седьмой день двадцать четвертого года правления Сына Солнца».
Под этим постановлением расписались шаэн и восемь коншалинов {215}уголовного суда, являющихся как бы высшими судейскими чиновниками.
Постановление это нам было доставлено немедленно двумя защитниками неимущих, которые взялись за наше дело, сказав, что за все это их вознаградит всевышний. Нам они сказали:
— А вы, с помощью божьей, углубитесь в познание его дел, дабы терпеливо собирать плоды своих трудов, как те, кто страшится его имени.
Главы LXXXVII–CXXVIII
В этих главах повествуется, как по апелляции португальцы были переправлены в город Пекин и как перед отъездом двое защитников неимущих приходят к заключенным и по их просьбе дают им письмо к танигорам святого братства, где просят последних оказать португальцам помощь. Как португальцы отправляются в город Нанкин. Где расположен Нанкин, о пяти реках, текущих из Татарии; о населении Нанкина, его домах, пагодах, тюрьмах, укреплениях. О том, что еще увидели португальцы и что случилось с ними, пока не прибыли они в город Покасер, а также о размерах пагоды, которую они там осмотрели.