Странствующий цирк вампиров
Шрифт:
— Это просто фигура речи, — заметила Слим.
— Я знаю.
— Вообще, — добавила она, — если бы мы действительно стали целовать их задницы, нам не надо было бы беспокоиться о том, как у нас пахнет изо рта.
— У нас были бы совершенно другие проблемы.
Мы оба расхохотались, а, отсмеявшись, вернулись к еде. Покончив с бургерами, мы отнесли все в дом. Слим вымыла лопатку, нож и тарелки. Я вытер их и убрал на места. Вскоре не осталось никаких следов нашего ужина, кроме двух
— Что нам делать с ними? — спросил я.
— Найди пакет. Заберем их с собой, ко мне домой. Поставим к пустым бутылкам моей мамы, возьмем пару новых, и принесем сюда.
Я усмехнулся:
— Хитрый план.
— Элементарно, мой дорогой Томпсон.
«Мой дорогой».
Она сказала это только затем, чтобы походить на Шерлока Холмса, но от ее слов у меня потеплело внутри.
— Нам надо сначала разобраться с ними, — сказала она. — Чтобы потом полностью посвятить себя освобождению Расти.
Я нашел пакет для покупок из плотной коричневой бумаги. (Дело было до того, как кто-то придумал «спасать деревья», производя полиэтиленовые пакеты — которые теперь украшают деревья, заборы, улицы и реки и никуда не деваются.) Мама вкладывала их в мусорные ведра и иногда заворачивала в них посылки. Так что у нас в доме их всегда имелось в достатке.
Я достал один и держал его раскрытым перед Слим. Она взяла пустые бутылки и наклонилась вперед так, что ее голова почти коснулась моего живота. Бутылки тихонько звякнули, когда она осторожно уложила их в пакет.
Потом она выпрямилась. Мы посмотрели друг другу в глаза. Улыбнувшись, она сказала:
— Дай-ка я понюхаю твое дыхание.
Я поставил пакет на пол. Слим придвинулась ко мне, очень близко. Она подставила свой нос к моему рту и вдохнула. Я ожидал ехидного замечания, но вместо этого она придвинулась еще немного и поцеловала меня, приникнув ко мне всем телом и обвив руками.
Я хотел обнять ее, но боялся потревожить порезы на спине. Хотя, ведь ран не было ниже талии. Я мог бы положить руки туда. Я хотел это сделать. Но не осмеливался. В конце концов, это тоже «ниже пояса».
Пока я колебался, Слим отодвинулась и прошептала:
— С твоим дыханием все в порядке.
— С твоим тоже.
— Оно пахнет пивом и чизбургерами.
— Ты же сказала, что все в порядке.
Она улыбнулась.
— Может быть, если мы не позволим им с нами целоваться.
— Им лучше и не пытаться.
— Почему бы тебе не почистить зубы?
— Не думаю, что это поможет.
— Но и не помешает. Я тоже почищу, когда мы доберемся до моего дома.
— Ну.
Я взбежал по лестнице через ступеньку и влетел в ванную. Почистив зубы, я решил воспользоваться туалетом. Сложность состояла в том, что на мне были плавки, а не белье, а на плавках не бывает ширинки. Обычно я кое-как исхитрялся и совмещал «штанину» плавок и молнию джинсов. Но сегодня я был не настроен заниматься подобными упражнениями, так что просто стянул все вместе до коленей. Кожа под плавками была горячей
Прежде, чем сливать воду, я воспользовался туалетной бумагой, чтобы обтереться. Натянув плавки, я застонал от неприятного ощущения горячей влажной ткани, прилипшей к телу. Я торопливо снова стянул с себя штаны. Сняв обувь, джинсы и плавки, я надел только джинсы. Корзина для грязного белья стояла рядом с унитазом, так что я закинул туда плавки, надел ботинки, вымыл руки и вышел из ванной. Из-за того, что под джинсами ничего не было, я чувствовал себя неожиданно привольно и уверенно.
Я мог бы так и ходить. Никто и не заметит.
Но я понимал, что, несмотря на это, не осмелился бы так выйти на улицу.
Я вошел в свою спальню, закрыл дверь и включил свет. Расстегнув рубашку Расти, я стянул ее с себя, повернулся к кровати и бросил рубашку на нее.
На моей подушке лежала желтая роза.
Мое сердце упало.
Распахнув дверцу шкафа, я стащил с вешалки чистую рубашку, схватил ту, что дал мне Расти, и бросился к дверям. Рывком распахнув ее, я закричал:
— Слим!
— Да, — откликнулась она издалека. — Что такое?
Я хлопнул по выключателю и в полной темноте побежал по коридору и вниз по ступеням.
Слим стояла в полумраке кухни с пакетом в руке.
— Что случилось? — спросила она.
— Кто-то здесь был, — ответил я. С двумя рубашками в левой руке, я правой схватил Слим и вылетел во двор, таща ее за собой.
Когда мы оказались снаружи, мне стало немного спокойнее, но не ощущал себя в безопасности, пока мы не вышли на тротуар перед домом. И только дойдя до конца улицы, мы остановились. Я попытался надеть свежую рубашку, по-прежнему держа в руках старую.
— Давай подержу, — предложила Слим.
Я отдал ей рубашку Расти и оделся.
— Так что случилось? — спросила Слим.
— Я пошел в спальню, чтобы сменить рубашку, — объяснил я. — И когда обернулся к кровати, увидел розу на подушке. Желтую розу.
Левый уголок ее губы слегка дернулся, обнажая зубы.
— Вроде маминых желтых роз?
— Ага.
— О…
— Она просто лежала у меня на подушке.
— Все остальное было в порядке?
— Вроде как. Я не стал задерживаться, чтобы проверить.
Или надеть белье, добавил я про себя. Но этого Слим было знать не обязательно.
— Я боялся, что они могут быть в доме. А ты осталась одна в кухне, — я закончил застегивать пуговицы и взял у Слим рубашку Расти. — Думаю, надо будет ее вернуть.
Она кивнула.
Мы сошли с тротуара и пересекли улицу.
— Мы все-таки идем к тебе? — спросил я.
— Придется, — ответила Слим. — А потом надо будет снова вернуться к тебе домой. Если мы не разберемся с пивом, тебе влетит от родителей.