Страшные Соломоновы острова

Плешаков Виктор Вильямович

Тот завороженно внимал. Хеля искренне взмолилась:

– Ребята, вы хоть как-то комментируйте свой сленг. Это же невозможно переводить. Я смогла только донести до Дитера, что он нашел нечто необычайное. Мы жаждем подробностей.

– Сейчас, погоди, - отмахнулся Димыч, вновь отнимая у меня пробку и любовно ее разглядывая в извлеченную из очередного своего кармана пластиковую портативную лупу.

Пришлось напрягать фантазию и мне.

– Ну, в общем... В так называемый "безмонетный" период у удельных князей на Руси, 13 - 15 век, отсутствовала возможность увековечивать свое княжение

на деньгах. А хотелось. И нашли выход - запечатывать бутылки с водкой для княжеского двора не просто сургучом, а крышечкой из мягкого сплава на основе серебра. Пробки же эти, соответственно, чеканились с определенным рисунком и датами, идентифицирующими своего хозяина благородных кровей.

Водка, понятно, использовалась как для сугубо собственных нужд, так и в качестве презентов другим князьям. Ну или послам, к примеру. За попытку ее приобретения простолюдином, пусть даже купцом, полагалась смертная казнь. Имеется широчайшее разнообразие этих артефактов, что представляет несомненный интерес для коллекционеров.

Есть два основных разновида. Белый металл и желтый. Изделия из желтого металла встречаются несколько чаще. То есть дитеровский экземпляр, несомненно - крайне ценная находка и предмет черной зависти любого серьезного собирателя. Уф-ф-ф...
– перевел я дух и с надеждой взглянул на заварившего эту кашу эксперта.

Тот понял.

– А вот фиг тебе, а не Темный, - торжествующе воскликнул эксперт, царапая зрачком лупу.
– Посмотри на шрифт, на единичку. Гадом буду, это Димон Донской!
– он в экстазе захлебывался слюной.
– Ну, блин, сколько копаю, а ни разу вживую не видел. Только фотки на форумах. А это что за полоска на юбке? Витек, посмотри! Перечекан, чтоб я сдох!
– Димыч взвыл в восторге, его конкретно понесло.

Я отобрал лупу.

– Точно. Перечекан с-с-с... новгородской медовухи, - озарило меня наконец.

– А тогда что у нас получается, если новгородка? А тогда получается, что это не просто белый металл, а-а-а...
– глаза моего друга умоляли выручить.

– А мекленбуржский снежный кобальт, - торжествующе закончил я.

– Но это же пипец! Беска Дмитрия Донского, из мекленбуржского сплава, перечекан с новгородки... Их же всего девять штук. На всю планету!
– Димыч с жалостью посмотрел на близкого к обмороку Дитера.
– Как ты ее вывозить собираешься, чудовище? Это уже не те жалкие шесть лет за незаконный коп. Тут червончик корячится как минимум.

Дитер заговорил, с трудом подбирая слова:

– Я, я имею каналы. Если присутствующие не будут возражать, конечно. Кроме того, я готов считать эту находку кладом и после соответствующей оценки передать присутствующим их законную долю в денежном эквиваленте.

– Ну, смотри. Твое решение - твой риск. А мы не возражаем. И своих не сдаем, - подвел итог Димыч.
– И вообще. Теперь можешь смело ломать клюшку об колено. Больше ничего равноценного ты не найдешь никогда.

Мы помолчали, остывая и оценивая достигнутый эффект. Вроде бы достойно.

На меня вдруг навалилась усталость. Все-таки ночь за баранкой "Нивы" - это вам не лапшу на уши вешать доверчивому интуристу. Дождавшись, когда Дитер закончит упаковывать свою бесценную находку, я вопросил народ:

–

Други мои! А не озаботиться ли нам местом для ночлега? Часа через два стемнеет, а у нас, в смысле лагеря, еще конь не валялся. У костра посидеть опять же... Отметить удачный день. А?

Возражений не последовало. Поисковый азарт уступил место голоду и усталости. Захотелось походного уюта и душевных бесед за вечерним столом. Честно говоря, это еще одна причина, гонящая меня в поля. После копа, конечно.

Мы не торопясь потянулись к машине.

– Ну, че, один-один, а?
– торжествующе шепнул мне Димыч.
– Дрожи, Германия!

Глава 7. Мировые проблемы как дополнение к копу

Через полчаса в километре от места поиска обнаружилась вполне приличная полянка в лесу с ручейком в низинке. А еще через час мы уже готовились поедать шашлыки, заботливо и со знанием дела приготовленные Димычем не на пошлых шампурах, а на вполне авантажных веточках с близлежащих кустов. Такая вот дань романтике. Не мамонтятина, конечно, на вертеле, но все же...

Под натянутым тентом закипал на разгорающемся костерке котел с водой для чая, чуть поодаль гостеприимно раскинулись палатки, ненавязчиво суля сладкий освежающий сон усталому человеку, вокруг все того же костерка призывно разлеглись спальные пенки, на которых неугомонные охотники за приключениями вольготно раскидали свои намаявшиеся за последние сутки телеса. Пепелац заслуженно дремал в сторонке.

Пастораль, право слово.

Я давно заметил - после копа лежится особенно хорошо. Еда, выпивка - все под рукой. А кому лениво тянуться, может жестом или ласковым словом попросить друзей передать требуемое. Димыч, покончив с мангалом и водрузив последнюю охапку импровизированных шампуров на кусок клеенки, долженствующую обозначать стол, со вздохом облегчения также ударился в релакс.

Через примерно тридцать секунд (а это для Димыча много) он беспокойно заворочался и, нашарив на столе среди разнообразнейшей етьбы незабвенную "кедровку", вопросительно взглянул на меня.

Хм... Возразить штоль? Вот умора была бы...

Через минуту все держали в руках стопки и выжидательно смотрели на меня.

"Ну да, теперь тамаду вам тут еще изображай", - без особого протеста смирился я и, прокашлявшись, возвестил:

– За удачный день, ребята! За нас, ненаглядных!

И выпил, предусмотрительно протягивая Хеле кружку с запивкой. Все дружно остаканились и вгрызлись в шашлыки.

Я с опаской продолжил:

– Дитер, Хеля. Хочу принести вам свои искренние извинения в отношении потрясающей ценности находки. Это был розыгрыш. Экспромт, родившийся ненароком в наших ущербных головах. Вот так мы здесь шутим. Не сердитесь, пожалуйста.

Ребята как по команде прекратили жевать, усваивая ошеломляющую новость. Я с легким беспокойством следил за выражением их лиц. Димыч обратился в валяющийся соляной столб.

Тишина.

Вдруг у Хели затряслись губы, и она резким кивком спрятала лицо в сомкнутых ладонях. Раздались истерические всхлипывания. Плечи заходили ходуном.