Страшные Соломоновы острова
Шрифт:
Я запнулся и, переводя дух, взглянул на ребят. Стало немного не по себе от их пристальных взглядов. Внезапно Дитер, решившись как перед прыжком в прорубь, встрепенулся и, поднимаясь, протянул мне руку через костер.
– Виктор. Я не знаю... Если это возможно...
Я молча сжал его ладонь. Прохладным лепестком сверху опустилась ладошка Хели, и все это утонуло в бездонных лапищах Димыча. Стальная плита рухнула, освобождая дыхание, а в глазах друзей, в колеблющихся отблесках костра читалось: "Спасибо тебе, солдат!"
Глава 10.
Утром, сквозь полудрему, периодически выныривая из мельтешащих обрывков сна, навеянного вчерашним, я услышал, как проснулись ребята и, стараясь не шуметь, захлопотали по лагерю.
– Чего развалился?
– буркнул Димыч, ощупывая меня мутным спросонья глазом.
– Ребята, подъем. Уже девятый час. Завтрак готов, кроме чая. У Дитера не очень получается развести костер, - услышали мы звонкий голосок Хели и, спешно одеваясь, вышли наружу.
Радуя свежестью облика, наша ненаглядная Змейка, заканчивая сервировку стола, улыбчиво поприветствовала своих скрытых, пожеванных воздыхателей. У кострища сосредоточенный Дитер в коленно-локтевой позе старательно пыхтел, извлекая дым из глубины затейливо сложенной кучи сомнительного качества дров, сооруженной по всем правилам таинственной школы "Курсы выживания".
Димыч скептически обозрел тощий, обтянутый недешевым камуфляжем тевтонский зад и участливо прогудел:
– Не смотрел бы ты на ночь "Дискавери", штоль. Позволишь?
– и дождавшись, когда страдальчески улыбнувшийся Дитер освободит ему место, деликатным пинком оттолкнул в сторону смрадно тлеющее недоразумение.
– Тащи бересту и сушняк. Щщас котел поставим и пойдем клыки пескоструить.
Я в две минуты приволок требуемое и уже ждал друга с игриво висящими на локте полотенцами. Убедившись, что огонь надежно сжал в своих объятиях закопченные бока котелка, Димыч подошел к берегу и рухнул на лежащее у кромки воды бревно, с упором на руки. Лениво отжимаясь и монотонно опуская всклокоченную башку в воду, он, отфыркиваясь, бормотал:
– Дожили. Скоро без маникюрного набора из города не выехать будет.
– Ага. И на поле выходить будем строго в бахилах. И с пластырем для заботливого лечения травмированных в ямках червяков. Битте, твою мать, - хохотнул я, протягивая ему зубную щетку.
Димыч страдальчески сморщился, но взял.
Удивительно, как заботливые женские руки могут преобразить банальную процедуру утреннего перекуса одичавших на воле копарей. Сало, оказывается, может нарезаться не ломтями в полтора пальца толщиной, а хлеб совсем не обязательно отламывать чудовищными кусками от многострадальной краюхи. Ну и так далее.
Мы сидели кружком, жизнерадостно уплетая завтрак и не забывая улыбаться друг другу, утру, лесу, реке... Как хорошо и легко на
– А мы можем осведомиться у командора о своей судьбе на ближайшие сутки?
Вот зараза. Одно слово - гадюка!
Димыч одобрительно хрюкнул и изобразил из себя чудовище, пытающееся сграбастать и расцеловать очаровательную невольницу. Получилось. Особенно чудовище. Невольница гибко вывернулась, впрочем, без особой поспешности, и замерла передо мной в позе покорного ожидания.
– Можете, - важно сказал я, включаясь в игру.
– Еще как можете. Как вы только не можете. Вот сейчас командор дочавкает и в подобающем должности образе огласит повестку дня. А пока мы желаем чаю.
– Тебе сразу весь котел за шиворот вылить или кружками предпочитаешь?
– осведомился ухмыляющийся Димыч.
– Давай, не выпендривайся.
Я смирился.
– А что повестка? С сегодняшнего дня мы приступаем к основной интриге всей поездки. Если наш Сусанин умудрится грамотно проштурманить, то через два-три часа мы окажемся на месте, от которого у любого уважающего себя копаря непроизвольно начнется обильное слюноотделение.
Древний волок. Маленький кусочек былинного пути "из варяг в греки", существующий в этих краях с незапамятных времен и до середины восемнадцатого века. Вселяет надежду почти полная заброшенность этих мест и весьма гипотетичная доступность даже для подготовленных машин. Но это все прогнозы. Приедем - увидим. А сейчас - подъем, и по машинам! Труба зовет!
Через полчаса полностью упакованная "Нива" стояла на идеально чистой полянке и нетерпеливо била в землю копытом, зовя в дорогу. У меня оставалось еще одно минутное дело.
– Я сейчас, - крикнул ребятам и стал подниматься к кресту.
Через минуту услышал знакомое пыхтение Димыча и оглянулся. Немцы остались у машины. Наверное, правильно.
Мы подошли к могиле, сняли кепари. Я опустил глаза. На песчаном холмике рядом со стопкой лежал непонятно где любовно, по стебельку, собранный букетик полевых цветов.
А у подножия креста, прислонившись к его основанию, стояла знакомая часть складня в голубой эмали - Богородица Всех Скорбящих.
О нюансах передислокации в условиях российского нечерноземья (2)
Да-а... Наделал дождик делов. Пепелац надсадно ревел, забрасывая гигантскими ошметками грязи себя, придорожные кусты и вообще все в пределах досягаемости. Ныряя и оскальзываясь, он упрямо полз по совершенно раскисшей лесовозной колее, превратившейся в два бесконечных рва, почти до краев заполненных мутной водой. Хуже всего было то, что пространства для маневра не было вовсе. Дорогу с обеих сторон стиснул непроходимый подлесок, да и обочина представляла собой некое подобие бруствера из отброшенного в сторону колесами многочисленных машин грунта.