Страшные Соломоновы острова
Шрифт:
– Ну, естественно, - гордо отозвался я, возвращаясь от колодца.
– У турок просто горячий мрамор. А тут баня на дровах и сруб сосновый под осиновой вагонкой. День и ночь. Подожди, еще намахаю тебя вениками как следует, летать захочешь.
Распахнулась дверь, и окутанный паром Димыч, подхватывая ведро, поманил меня вовнутрь.
– Давай, сразу его по второму кругу прогони, чтобы мясо от костей отстало. Дитер! Ну-ка, давай свою тыкву сюда. Во-от, молодца, - заботливо окунул он безвольную голову новообращенного славянина в ледяную воду.
– А вот хлебать ее не надо. Для питья у нас чаек имеется. От-дай, - с трудом отнял напарник ведро у
Вскоре заботливо вынесенный на улицу страдалец, часто-часто дыша, с удивлением обнаружил, что он еще жив, и умильно разглядывал лежащий перед собой на столе собственный дымящийся язык.
Потом были еще и еще заходы. А потом Димыч объявил, что пора, наконец-то, и попариться, и поддал от души...
Потом я заставил его обмазывать девушку медом, и было заметно, как дрожат пальцы друга...
Потом мы, хохоча, окатывали друг друга у колодца студеной водой из ведер и снова охотно бежали в парилку. Куда-то незаметно ушла усталость, недосып, сумасшедшее напряжение...
В общем, банька удалась. И Хелена, с удивлением прислушиваясь к собственным ощущениям, призналась, что ей действительно кажется, что она летает.
А Дитер, напоминавший свежеошкуренного поросенка, уже на веранде, самолично разлив "кедровку" по стопкам, торжественно произнес:
– Ну, за банью!
Глава 22. Как стать героем
Нам было хорошо. Намытое и повсеместно выскобленное целебным паром тело дышало миллионами прочищенных пор, напитывая организм кислородом и незаметно накачивая бодростью каждую клеточку воспрянувшего от усталости организма.
Без излишней суеты, вдумчиво и со вкусом мы насыщались, периодически позволяя себе граммульку-другую на удивление благодатно ложащейся на фибры души незабвенной "кедровки".
– Командор?
– не утерпела Хеля и отставила в сторону пластинку одноразовой тарелки.
– Ты бы нам, грешным, разъяснил текущий момент, что ли? Да и вообще, куча вопросов накопилась.
Я неохотно отвел взгляд от съестного натюрморта.
– А что момент? Кто-то где-то кого-то сейчас усердно пинает в рамках непрекращающейся борьбы в "кошки-мышки", всячески используя возможности, которые мы с вами для этого предоставили. Все наши разногласия с законом, очень надеюсь, утихнут, так толком не начавшись. Бессмертный Кей-Джи-Би, замаскировавшись под калитку или вот под этот огурец, старательно охраняет нашу безопасность. Во всяком случае, хотелось бы в это верить. Не знаю как, но они все-таки вычислили, куда мы смылись. Нас очень попросили не дергаться день-два и посидеть здесь тихонько. Хотя, думаю, что завтра уже все закончится. Так что окончательные итоги будем подводить чуть позже. А вопросы - пожалуйста. Любой вопрос - любой ответ.
Дитер, уловив момент, оживился.
– Ребята. Я понимаю, что это, наверное, будет нелегко, но все же... Постарайтесь найти такие слова, чтобы я понял, пожалуйста. Я - немец. Ну откуда в вас такое поразительное пренебрежение к законам? Вы ведь даже машину водите так, что в Германии у вас права оторвали бы вместе с руками. Не говоря уже о том, что мы умудрились натворить здесь за прошедшие четыре дня. Ну, я бы еще понял, если бы вы были этакими бунтарями, исповедующими анархический подход к государственным институтам и ведущими
Я задумчиво покачал шпротиной над разверзнутым зевом и скорбно разжал пальцы. Рыбка ухнула в бездну.
– Это наш минус, Дитер. Только поэтому мы и выжили как народ.
– А если не так лаконично?
– заинтересованно уставилась Хеля.
– Ну, попробую, только за результат не отвечаю. В том смысле, что объяснить-то я, конечно, объясню. Но вот станет ли понятнее - не гарантирую, - и, выудив сигарету из ближайшей пачки, чиркнул зажигалкой.
– Проще всего прибегнуть к сравнению. Например. Одной из самых выигрышных черт немцев как нации представляется отточенный, не побоюсь этого слова - изощренный рационализм. Так?
Ребята согласно кивнули. Я продолжил.
– Это является, безусловно, вашей сильной стороной. И результаты налицо. Германию только в двадцатом веке два раза полностью равняли с землей, а вы на сегодня - самое экономически мощное государство в Старом Свете. Ну хорошо, как минимум на континенте. Но есть и побочные эффекты. Неуемное ваше желание привести все к максимальной целесообразности сначала у себя, а потом до чего дотянетесь, стало одной из причин двух мировых войн.
У нас та же фигня, но с точностью до наоборот.
Мы предельно нерациональны с точки зрения европейца. Ну, то есть, желание жить в таком же достатке, как и вы, присутствует, конечно. Но класть на это дело жизнь - впадлу. Жизнь в обмен на постепенное накопление материальных благ, постоянная калькуляция и существование в клетке соразмерной эффективности - жуть жуткая с точки зрения нормального русака. Каждый из нас, глядя на родные бескрайние просторы и ощущая галактическую ширь державных границ, с молоком матери впитал одну простую истину - всей работы не переделаешь.
Чего тогда дергаться?
Во-первых, это изначально бессмысленная затея. Во-вторых - а жить-то когда? Поэтому рациональность как процесс понимания и затем освоения какой-то своей ниши у нас развита существенно слабее, чем у европейцев. Потому что с нишами напряженка.
У вас все гораздо проще. Европа, по сути - это домик с множеством комнат. Можно измерить периметр, высоту потолка, прикинуть объемы и масштаб работ и начать чего-то делать, ставя перед собой простые, понятные цели. Ремонт, к примеру, или надстройка этажа.
А у нас вместо потолка - небо. Вместо стен - берега океанов. Как их мерить? И главное - зачем? Что можно надстроить над небесным сводом?
И мы пошли другим путем. Не понимания и оцифровки, а чувствования и импровизации. Отсюда много чего вытекает. Та же разница в отношении к законам.
Даже в средние века в немецких княжествах доведение решения до исполнителей и контроль исполнения занимал у властных структур часы, максимум день-два. А из Петербурга до, к примеру, Иркутска, гонец мог шлепать полгода. Это только в одну сторону. За это время и приказ мог устареть, да и сам царь-батюшка гикнуться. То есть решали сами люди на местах. Как решали? А как бог на душу положит. И сколько у кого совести было. Я опять же утрирую сурово, но это для простоты. Но одно было несомненно: слепое выполнение требований закона, к примеру, царских указов, в условиях крайне обширной территории и фатально нерегулярной связи противоречило банальной логике выживания. Поэтому слоган "Мне на месте виднее!" стал определяющим. А для отдельной личности тот же слоган стал звучать как "Сами с усами".