Страсть на холсте твоего преступления

Grots Mirin

— Я пытаюсь донести до тебя, что мне плевать кто ты, что ты и для чего ты. Для меня ты никто, — говорю я и делаю шаг назад. Он остаётся на месте, с каменным лицом заглядывая в зелёные поля моих глаз. Я не заплачу, не упаду перед ним, больше он не волен передо мной. Я разворачиваюсь и под удивлённый взгляд карих глаз Иларии, убегаю по лестнице в свою комнату, падая на каждом шагу, но цепляясь за перила. Я ненавижу всё, связанное с этим домом. Я ненавижу себя, что так слепо верила во всё, что он давал мне. Во всю доброту, заботу и слова. Чёрт. Да ему плевать на меня. Я очередной этап в его жизни. Когда ты любишь человека, ты открываешь перед ним свою душу, доверяешь ему самые глубокие чувства и эмоции. Именно поэтому ненависть к нему может быть такой сильной и болезненной. Мы не были парой, мы никогда не обсуждали наши

отношения, но я не могу не отрицать мысли о нём. Его собственные взгляды, Харрис смотрит на меня по-особенному и с восхищением. И если за маской безразличия — это сложно осознать, иногда она даёт трещину. И я вижу всё то, что он не может мне сказать. А я говорю и делаю. Борьба двух противоположных чувств, которая разрывает меня на части и заставляет страдать. Я скидываю с себя одежду и опираюсь об раковину двумя руками, разглядывая русо-рыжую девушку с огромными зелёными глазами в зеркале.

Я всегда считала себя хрупкой и нежной девушкой, которая легко теряется в сложных ситуациях. Я не умела говорить за себя, не могла постоять и защитить себя от обидчиков. Я боялась смотреть в глаза людям и постоянно щурила глаза из-за комплекса их огромности. Своё совершенство и индивидуальность я сделала своим недостатком. Внутренняя слабость — это естественное состояние, которое помогает нам осознать наши ошибки, смириться с несовершенством и стать более сильными благодаря опыту. Я искала в себе ресурсы и возможности. Внутренняя сила — это наша внутренняя мотивация, уверенность и решимость действовать в сложных ситуациях. Я работала над собой, много думала, зацикливаясь на своём состоянии, пока не поняла простую истину. Внутренняя слабость и сила — это неотъемлемые части нашего характера и личности. Только развивая свои слабые и сильные стороны, я поднялась наверх. Я выбралась из кокона своего комплекса. Сейчас я воин. Я боец. Я будущая наследница огромной компании, которую мне предстоит держать на своих тонких руках в одиночку. Рядом не будет Харриса, подсказывающего и ругающего меня за любой проступок. Я сжимаю и разжимаю руки, будто в них скрыт весь смысл и грустно выдавливаю улыбку. В одиночестве или нет, придётся идти вперёд.

Глава 27

Как жаль, что тем, чем стало для меня

твоё существование, не стало

моё существованье для тебя.

Утром я проверила свои растения, вспахав землю и полив любящие влагу растения. Альба готовила традиционный ирландский завтрак, похожий на то, чем я завтракала в первый день, когда проснулась в особняке. Аппетита не было, но хмурые брови женщины заставили проглотить толстый ломтик бекона.

— Альба, я знаю, у тебя наверняка множество дел в собственном доме с детьми, но прошу, хотя бы раз в неделю навещать теплицу. Боюсь, в скором времени я больше никогда сюда не вернусь, — половину своих слов я проглатываю в тарелке и даже не смотрю на женщину. Она бы сразу поняла, что я еле сдерживаю слезы.

— О, linda criatura, ты мне кое-кого напоминаешь, — она вытирает руки об полотенце на фартуке и улыбается. От её улыбки щёки смещаются, вызывая большое углубление носогубных складок.

— Кого?

— Миссис Райт, активную, энергичную, позитивную, не сидящую на месте женщину. Она была высокой, статной женщиной, её внешность была сравнима с модельной, но она была настолько простой и доброй. При этом обладала сильным темпераментом и, как и ты, возилась в теплице днями напролет. Осенью, когда нужно было готовить растения к холоду, в доме царил настоящий хаос. Всё было в земле и удобрениях, мало того, везде стоял запах почвы и компоста. Однажды Харрис разозлился на неё, так сильно я никогда не смеялась. Она покупала множество удобрений и смешивала их на кухне, за что я её постоянно ругала, но это ведь её особняк. В один из дней, она оставила удобрения в стакане, а Харрис торопясь, не раздумывая, сделал глоток, загадив всю кухню своими плевками. Когда миссис Райт и я прибежали на звуки, сначала встали в ступор, пока миссис Райт на весь дом от души не засмеялась. Она подошла к сыну и погладив его плечо, спросила: «Как тебе настой из птичьего

помёта, сынок?». Стоило видеть лицо Харриса, — закончила она и я засмеялась, откидывая голову. Стоило признать, мне сложно представить искренний смех Харриса.

— Что с ней случилось? — успокоившись, спросила я, прочистив горло. Альба застыла на месте, смотря в мои глаза, на секунду испугав меня.

— Это личное, Тереза. Если Харрис по-прежнему не доверил тебе историю своей матери, я не смею вмешиваться, — и её можно было понять. Она столько лет служила дому и была верна. А я лишь очередной эпизод в жизни Харриса. Я продолжила есть, после истории у меня даже аппетит проснулся, пока я не услышала шоркающие по полу шаги. Эйвон ходит чёткими и громкими шагами, Харриса вообще никогда не слышно, эти шаги производила девушка. В дверном проёме кухни в обворожительной красной ночной рубашке на бретельках появилась сонная Илария. Я и забыла о её существовании, зависнув в своих мыслях и гневе на Харриса. Они вчера были вместе… Это ещё раз доказывает, что моё время в жизни Харриса и Эйвона истекает.

— Доброе утро, — певчим голосом зевает девушка и её взгляд падает на меня.

— Тереза! Мы не успели вчера поздороваться, — говорит она и обнимает меня одной рукой, разглядывая тарелки с едой на столешнице. Я привыкла завтракать не за столом, а за барным стулом над столешницей. Но Илария других кровей. Она вопросительно смотрит на Альбу, та медлит, а после зовёт одну из горничных, чтобы мисс Виттилето накрыли в столовой. Нет, Тереза. Ты не будешь думать о том, где Илария провела ночь. Она определенно была в гостевой комнате, потому что Харрис не любитель спать с кем-то. Я смотрю на изгибы её осиной талии, на пышные бёдра идеальных размеров и щемящее чувство грызет в груди. Я не буду думать об их отношениях. Мы переспали с Харрисом, и я запомню его как прекрасный опыт в своей жизни. Как по иронии, следующим на кухню заходит Харрис и его взгляд сразу же находит мой. Он останавливается, на секунду в выражении его лица проскакивают ещё несколько эмоций, которые мне сложно понять. Он прочищает горло и обращается к Альбе, чтобы стол приготовили на двоих. А вот теперь моя грудь защемила. Харрис, хоть и редко, но завтракал со мной здесь, за столешницей. Либо так, либо никак. И от ощущения, что компания Иларии ему более приятна, чем я, заставляет вздыхать с болью в сердце.

Я заканчиваю завтрак и прохожу мимо завтракающей любовной парочки.

— Приятно вам аппетита, — совершенно искренне говорю я.

— Спасибо, — слышу короткое звяканье посудой от Иларии.

— Тереза, — как бы мне хотелось иметь над собой силу, чтобы после его властного голоса не останавливаться и продолжать свой путь, но это невозможно. Я останавливаюсь, незаметно сжимая руки в кулаки, будто в них находится вся ценность. Харрис в привычной выглаженной белой рубашке без пиджака и галстука. Первые пуговицы его рубашки расстёгнуты, предоставляя вид ключиц и фантазии. Рукава закатаны по локоть, открывая вид на мускулистые руки.

— Сегодня вечером пройдёт банкетный вечер. Всю необходимую одежду, аксессуары и макияж ты получишь к обеду, — бесстрастно информирует мужчина, а я впитываю, как губка. Я хочу возразить, наорать на него, как вчера вечером и обвинить, но я молчу.

— Мои раны ещё не зажили, многие синяки на видных местах, — утром я занималась осмотром своего тела и нашла множество синяков на труднодоступных местах. Харрис задумывается, осматривая меня с ног до головы, сканируя. Я выбрала тёплую и объёмную одежду, чтобы по большей части скрыться от него. Но даже в мешковатой одежде, под его взглядом, я будто обнажена.

— С этим не будет проблем, — говорит Харрис, и я тут же киваю, последний раз встречаясь глазами с его холодом. Мой внутренний голос перебивает Илария.

— Моим брендом на выбор вечернего платья стал ROBERTO CAVALLI, некоторые вещи подойдут только для того, чтобы выйти на красную дорожку, но есть одно элегантное, — она болтает о брендах, и я шумно хмыкаю, поднимаясь по лестнице. Уверена, Харрис внутренне пищит от радости из-за её рассказов.

Я рисую наброски, делая из них комок и кидаю в урну рядом со столом. Там скопилось достаточно помятых листов, но я не останавливаюсь. Я никогда не портила бумагу зря, так что не так сейчас? Через час после завтрака, я слышу стук в дверь и поджимаю ноги с блокнотом к себе. Харрис открывает дверь, осматривая меня и урну.