Страсть
Шрифт:
Савелий КРАМАРОВ
В силу своей далеко не фотогеничной внешности Крамаров долгое время был обделен вниманием слабого пола. Однако едва он избрал актерскую стезю, как все изменилось: недостатки внешности компенсировал актерский талант. В 1954 году он поступил в театральную студию «Первый шаг» при Центральном Доме работников искусств, где и встретил свою первую любовь. Это была Майя Булгакова – в будущем, как и Крамаров, популярная советская киноактриса. Крамаров и Булгакова выступали в одном эстрадном номере, вместе ездили на гастроли. На этой почве, собственно, и сошлись. Вспоминает однокурсник Крамарова по Лесотехническому институту Владимир N.: «Булгакова была несколько старовата для Савелия, зато имела «Фольксваген», на котором они ездили в Тишков. Там, на базе отдыха Внешторга, они проводили выходные. Я в то время работал там ночным сторожем. Рядом была дача Папанова. Анатолий Папанов очень не любил Крамарова, считал его проходимцем и никогда не здоровался с ним за руку. Порой идет, со всеми поздоровается, но Савелию руки не подаст. А мне всегда говорил: «Гони
Роман с Майей Булгаковой продолжался несколько месяцев, после чего благополучно сошел на «нет». Вскоре рядом с Крамаровым появилась другая женщина, которая и стала его первой женой. Звали ее Людмилой, работала она в конструкторском бюро. Люда была девушкой скромной и этим произвела сильное впечатление на Савелия. Однако и их совместная жизнь продолжалась недолго: во многом по вине Крамарова. Тот в начале 60-х чрезвычайно прославился и стал уделять чрезмерное внимание своим поклонницам. Несмотря на то что поначалу Крамаров был занят исключительно в эпизодических ролях, однако даже они принесли ему огромную популярность у зрителей. То, с каким юмором он их исполнял (пригодился опыт «Первого шага»), сделало Крамарова одним из самых популярных комедийных актеров страны. В итоге практически в каждой киноэкспедиции у него случался один, а то и два мимолетных романа. Иной раз его попросту «кидали». Об одном из таких случаев рассказывает Евгений Стеблов, который весной 1963 года снимался с Крамаровым в фильме «Первый троллейбус» в Одессе:
«Я сижу перед камерой вместе с партнером Савелием Крамаровым.
– Вечером чего делаешь? – спросил Савва.
– А что?
– Пойдем в «Лондонскую», в ресторан. Девочек склеим.
– Пойдем, – испугался я.
Это теперь одесские девочки работают исключительно за валюту, а тогда брали в рублях, а то и харчами. Та, с которой мы познакомились, согласилась на ужин. Ужин в «Лондонской» – это тебе не хухры-мухры! Туда еще попасть надо. Ресторан «Интурист», только для иностранцев. За иностранца выдавал себя Савва. За болгарина. Я же представился переводчиком с болгарского на русский. Очевидно, мы были достаточно убедительны – швейцар поверил. Он, видимо, не был кинолюбителем, да и Крамарова тогда еще не очень узнавали на улицах. Наша очаровательная спутница ужином осталась довольна и в завершение «кинула» нас, отлучившись на минутку под благовидным предлогом. Говоря по-русски, просто сбежала. Савелий слегка огорчился. Я сделал вид, что тоже, а на самом деле вздохнул с облегчением».
В начале 60-х Крамаров развелся с Людмилой и какое-то время пребывал в роли холостяка. Затем на его горизонте появилась женщина Маша. Он познакомился с ней 8 марта 1964 года в Доме отдыха ВТО в Рузе, в баре «Уголек». Крамаров приехал туда на 12 дней, чтобы отдохнуть и набраться сил перед очередными съемками, и совсем не предполагал встретить там девушку своей мечты. На легкий флирт он, может быть, и рассчитывал, но только не на брак. А что вышло? Он влюбился в Машу с первого взгляда и практически весь отпуск не отходил от нее ни на шаг: они вместе катались на лыжах, вместе сидели в столовой и расставались только ночью. Пишет В. Стронгин: «В Маше Савелий почувствовал более серьезного, более культурного и более знающего человека, чем он. А она распознала его наивность и чистоту души, которые проглядывали и в жизни, и с экрана. Маша попыталась придать его героям в кино более интеллигентный вид. «Зачем на экране ты задираешь нос и говоришь грубовато, иногда даже нахально? – удивлялась она. – Ведь в жизни ты добрый и нежный человек». – «Иначе пропадет комический эффект, – объяснял он ей. – У каждого актера, особенно у комика, должна быть своя маска». Она внутренне не соглашалась с ним, но не спорила…»
Молодые поженились вскоре после своего знакомства. Жили сначала у Крамарова в коммуналке, затем переехали к родителям Маши на Беговую: там у молодоженов была пусть маленькая, но зато изолированная комната. Маша очень хотела ребенка, но Савелий был категорически против. Он считал, что рожать ребенка в таких условиях противопоказано. «У нас же одна комната! – кипятился он. – Пусть немного лучше, чем в коммуналке, но ведь не настолько, чтобы заводить еще одного члена семьи! Помнишь, у нас в коммуналке был Жванецкий, который сказал, что там нельзя родить даже тексты для выступлений, не говоря уже о ребенке? Здесь то же самое. Вот когда у нас будет три комнаты, няня, вот тогда и родим».
В начале 70-х, когда слава Крамарова достигла заоблачных высот, супруги сумели улучшить свои жилищные условия: переехали в отдельную квартиру возле кинотеатра «Форум», что на Садовом кольце. Теперь можно было уже подумать и о потомстве, но возникло новое препятствие – отношения между супругами сильно испортились. Толчком к этому послужила история, которая случилась во время их поездки на теплоходе по Москве-реке. Там Крамаров, как всегда, пользовался повышенным вниманием со стороны женской части пассажиров, и одна из этих особ сумела вскружить ему голову. Прямо во время танцев на палубе она схватила его за руку и увлекла за собой в каюту. Будучи навеселе, Крамаров не устоял перед ее натиском, хотя рядом находилась его жена. Маша все это видела, но предпочла не вмешиваться. Савелий отсутствовал около двух часов. Потом вернулся и сел за один столик с женой. Увидев мужа, та разревелась. И хотя Крамаров буквально на коленях сумел вымолить у жены прощение, однако простить его до конца Маша так и не смогла. Спустя какое-то время они расстались. Говорят, инициатором разрыва был Крамаров, который посчитал, что их брак исчерпал себя и что ему надо начинать личную жизнь с чистого листа, благо претенденток на его руку и сердце теперь было более чем достаточно.
Получив развод, Крамаров
«Съемочную группу поселили в ялтинской гостинице «Массандра». С Крамаровым я до этого не была знакома, мы только здоровались. Двери наших номеров располагались напротив, и я всегда удивлялась, какие красивые длинноногие девушки выходили от него по утрам. На пляже он так представлял своих барышень коллегам-актерам:
– Познакомься, моя временная жена…
И радостно косил, оценивая реакцию.
Тут как раз в Ялту приехала труппа Театра киноактера, а среди артистов была Нина Маслова. Она, если помните, в «Большой перемене» играет Коровянскую, за которой ухаживал герой Крамарова.
Встретив Нину на пляже, Савелий «испуганно» закричал:
– Ой, что будет?! Настоящая жена приехала!
Хотя с Ниной у Крамарова никакого романа никогда не было – я это точно знаю…»
В середине 70-х Крамаров выглядел, как тогда было принято говорить, полностью «упакованным». Если в начале 60-х у него не было даже приличной рубашки, чтобы запечатлеться в ней на фотооткрытке от Бюро кинопропаганды (стоили 8 копеек за штуку), и ему пришлось одолжить ее у своего друга Александра Левенбука, то теперь у него было все: и рубашки импортные, и «Фольксваген». Жил он в знаменитом круглом доме на Мосфильмовской, главной достопримечательностью его квартиры была коллекция антиквариата. Вот только хозяйки достойной в доме не было. Несмотря на то что девушки гроздьями висели у Крамарова на шее, ни одна из них так и не смогла по-настоящему завоевать его сердце. Вот когда он пожалел, что расстался с Машей! Но вернуть все обратно было уже невозможно. Очевидцы рассказывают, что в ту пору Крамарова часто можно было встретить у модного магазина «Лейпциг»: стоя возле своего белоснежного «Фольксвагена», он, поигрывая ключами, ловил попутчиц. Именно таким образом он хотел познакомиться с какой-нибудь симпатичной и интеллигентной женщиной. Но все его попытки успехом так и не увенчались. Обращался он за помощью и к друзьям.
Вспоминает В. Стронгин: «Однажды мне позвонил заведующий рубрикой «Клуб 12 стульев» из «Литературной газеты», журналист Виктор Веселовский: «Слушай, Варлен, мне сейчас звонил Савелий Крамаров. Ты знаешь его лучше меня. Не рехнулся ли он?» – «А что случилось?» – поинтересовался я. «Савелий попросил меня познакомить его с интеллигентной девушкой!» – насмешливо-издевательским тоном произнес Веселовский. «Ну и что? – спокойно изрек я. – Если можешь, то помоги ему. Умную и симпатичную девушку сейчас найти нелегко. Сам знаешь». – «Ничего такого я не знаю, – усмехнулся Веселовский. – У меня в жизни были две жены – законная и все остальные!» Он хотел перевести разговор в другое русло, но я опять вернул его к просьбе Савелия: «Человеку очень трудно, если он обратился за помощью к тебе. Неужели не понимаешь? Он думает, что раз ты вращаешься в высшем свете, то поможешь ему встретить именно такую девушку, умную, красивую и верную, которая сможет стать ему женой». – «Он спятил окончательно! – резюмировал Веселовский. – Вокруг меня одни авторши, которые ради того, чтобы их произведение появилось на моей полосе, готовы на все. Одна вдруг заерепенилась ни с того ни с сего, поэтому на гастролях в Омске я оставил ее на рынке, куда мы поехали за зимними шапками. Рынок находился километрах в тридцати от города. Думаю, пусть знает свое место. Потом она, иносказательно, конечно, изобразила меня в своем рассказе в виде палача. Я очень смеялся. Чем я могу помочь Савелию Крамарову?» – «Ничем, – согласился я. – Но как, интересно, отреагировали другие авторы, когда ты оставлял молодую женщину, кстати, их весьма способную коллегу, на рынке вдали от города? Там ведь были Иванов, Арканов, Измайлов, Владин, Бахнов…» – «Я сказал водителю автобуса: «Трогай!» – и мы поехали. Они даже не пикнули! А ты что, поддерживаешь просьбу Крамарова?» – «Нет, – сказал я, – он просто обратился не по адресу. Читая твою полосу, он представлял тебя на редкость добрым и гуманным человеком, раз решил, что ты поможешь ему. Но ты не в состоянии выполнить его просьбу. Видимо, он позвонил тебе от безысходности. Ты прости его». – «Ладно, – снисходительно согласился Веселовский. – От любви, согласен, можно потерять голову…»
Крамарову действительно было очень трудно подыскать себе жену, поскольку он хотел жениться непременно на иудейке. Эта мысль пришла к нему в середине 70-х, когда он всерьез увлекся религией. Рассказывают, что тогда в него была влюблена одна женщина (чуть старше его), которая любила его так безумно, что даже пыталась покончить с собой, когда Крамаров отказался на ней жениться. А не женился он на ней по одной причине – она была русской.
Под предлогом творческих и личных неурядиц Крамаров в конце 70-х принимает твердое решение покинуть СССР. Он начинает «прощупывать почву» на предмет своего отъезда, но натыкается на глухую стену непонимания: выпускать из страны его никто не собирается. Когда его терпению пришел конец, он пошел прямо в КГБ и спросил: «Почему мне не разрешают уехать? Ведь в Израиле у меня живет единственный родной для меня человек – мой дядя». В ответ ему сообщили: «Это не мы вас не выпускаем, а ваше непосредственное начальство – Госкино». Только после этого Крамаров понял, что побуждало Госкино не выпускать его из страны. Ведь он снялся более чем в сорока фильмах, и в случае его эмиграции все эти картины должны были положить на полку. Абсурд, конечно, но это было именно так…