Страсти обыкновенные
Шрифт:
— Ваш билетик!
— Вот привязалась…
И вдруг контролерша вцепилась в Сластенову, отдернула ее от окна — сумка осталась на затоптанной резине — и обе они протанцевали до ступенек и, рассеяв входящих, очутились на остановке.
— Сумка! — Сластенова попятилась к троллейбусу. — Там же сумка!
Контролерша крепко держала ее за обе руки, не отпускала. Так они развернулись на месте, и тогда Сластенова увидела, что троллейбус отполз метров на десять.
— Штраф… три рубля… пожалуйста, — контролерша освободила
— Что теперь будет? — Сластенова смотрела на удаляющийся троллейбус. — Что будет?
— Штраф…
— Да пойми же наконец, — Сластенова вдруг заплакала крупными, обильными слезами. — Там… сумка… моя сумка… осталась… а в ней… зарплата… вся до копейки…
— Так чего же мы ждем? — контролерша повернулась к дороге. — Сказали бы сразу, а теперь догонять машину придется… Вернем вам сумку, не беспокойтесь, только штраф заплатите, хорошо?
Полчаса они без толку махали руками по обеим сторонам дороги. Такси проскакивали мимо.
Троллейбус был уже далеко. А в невзрачной сумке — осиротевший сверток и мятый кошелок с последним рублем и проездными талонами.
Но вот напротив контролерши тормознул частник. Она заглянула в машину и замахала рукой. Сластенова перед урчащим грузовиком перебежала дорогу, рванула дверцу и бухнулась на сиденье.
— Гоните… гоните… пожалуйста… гоните!
— Будешь гнать лихо — понесут тихо! — частник улыбнулся, подмигнул, выразительно щелкнул пальцами.
— Нам нужен троллейбус номер сто двадцать, — контролерша щелкнула ремнем безопасности. — Номер сто двадцать…
Троллейбус они настигли, когда тот въезжал на конечную остановку. Частник остановился перед поворотом, и Сластенова, даже не сказав ему спасибо, выскочила из машины и побежала вдогонку за троллейбусом.
Неужели опоздали… Хотя кто на такую сумку позарится… Главное — перекрыть обе двери…
Увидев, что троллейбус затормозил и почти уперся в другой пустой троллейбус, Сластенова остановилась. Контролерша налетела на нее.
— Значит, так, — Сластенова первой успела поднять беретку. — Я к задним дверям, ты — к передним. Смотри в оба. Сумка хозяйственная, коричневая, одна ручка замотана синей изолентой, другая в трещинах, замок двойной…
— Найдем, — контролерша приняла от Сластеновой беретку, стряхнула пыль. — А вдруг у кого-нибудь похожая сумка?
— Извинишься, тебе не привыкать…
— Ладно, заодно и билеты проверю.
Навстречу им попалось несколько самых шустрых пассажиров, но ни у кого в руках не было ничего похожего — дипломаты да сетки, набитые яблоками и помидорами.
Сластенова заняла позицию чуть сбоку. Ей хорошо были видны выходящие и так же хорошо была видна контролерша, усердно исполняющая свои служебные обязанности. Лишь иногда чья-нибудь фигура на мгновение загораживала ее.
Нет, а рвения сколько… Так и про сумку забудет… Передовик… Ударник… Змея подколодная… Додуматься
Сластенова, не дожидаясь, когда выйдут последние пассажиры, ворвалась в салон и победно взметнула над головой затоптанную сумку внутри кувыркалась икона. Потом присела на кособокое сиденье.
— Поздравляю, — контролерша села напротив. — А теперь заплатите, пожалуйста, три рубля.
— Хватит с тебя и этого, — Сластенова расстегнула сумку, достала из кармана пачечку талонов и торжественно пробила их компостером — все разом — на рифленый пол посыпались мелкие конфетти. — Я же наврала про зарплату…
Пара кружочков взметнулась на сквозняке.
В переднюю дверь заглянул частник.
— Девушки, а про меня забыли, — улыбнулся, подмигнул, щелкнул пальцами. — Хоть бы за бензинчик рассчитались…
Сластенова нашарила в кошельке рубль и сунула его в раскрытые ладони частника.
— Надеюсь, теперь зайцем ездить не будете, — контролерша отряхнула с юбки прилипшие конфетти, обернулась на звук мотора и, увидев очередной троллейбус, приткнувшийся к заднему окну, бросилась наружу.
Сластенова ощупала забинтованную икону со всех сторон, закрыла сумку и вышла.
Контролерша затерялась в толпе пассажиров.
Сластенова прошла вдоль пустых троллейбусов, а потом, не торопясь, — мимо детишек на велосипедах, мимо резвящихся собак с инкрустированными ошейниками и озабоченных старух с авоськами.
Подышу свежим воздухом… Без нервов, без толкучки… Каких-то шесть остановок, ерунда…
Закат уже отражался в окнах крупнопанельных домов. По дороге все чаще проскальзывали такси с зелеными огоньками и устало ползли троллейбусы — в салонах маячили редкие пассажиры.
Удивительно… Лет десять, если не больше, не ходила пешком по тротуару… Выскочишь из транспорта — и в магазин, из магазина — домой, из дома — в транспорт… А который час? Да меня же потеряют… Как бы в панику не ударились мужички…
— Что-то мать загуляла, — Кирилл привстал — кресло екнуло — взял двумя пальцами коня и, не задумываясь, подставил его под удар черного ферзя.
— Ты за мать не беспокойся, она человек самостоятельный, — Сластенов сгреб неосторожного коня, положил рядом с доской, а на его место поставил торжествующего ферзя. — Попался, который кусался!
— Жадность до добра не доводит, — Кирилл взялся за второго коня. — Шах! И можно прощаться с ферзем. Аплодисменты!
— Да, — Сластенов пригнулся к доске, задумался. Стукнул ногтем по вазе и принялся отрывать лепестки с побуревших астр. — Малость поторопился…
— Сливай воду, — Кирилл сдернул с доски ферзя, подкинул на ладони. — Может, новую?
— Нет, сначала заматуй.
— Воля ваша.
— Я в отпуске детектив начал читать английский, — Сластенов ушел королем в угол. — Так там…